Ответ перед высшим судом
Шрифт:
– У него только один друг, Барсков Саша. Но он живет далеко, в родном городе Коли. Тут у него только приятели. Их имен я не знаю. Коля не из тех, кто зависает с мужиками в кабаках, бильярдных, саунах. На рыбалку ездит, да. Но всегда за рулем, поэтому возвращается трезвым. – Маша говорила о нем как о живом. У нее язык не поворачивался употреблять прошедшее время и слово «был».
– Просто идеальный мужчина. И все же кто-то его убил.
– Случайная жертва, я уверена.
– Что ж, будем выяснять.
Замятин поднялся на ноги и тут же сморщился, схватившись за колено.
– Болит, зараза, – пожаловался он. – В молодости повредил, но не лечил, само вроде прошло, а под старость вылезли болячки, включая эту.
– А сколько вам лет?
– По паспорту тридцать шесть, но по износу организма под шестьдесят.
Опер распрощался с хозяйкой дома.
Маша не заметила, как погрузилась в воспоминания о том круизе. И все моменты казались ей прекрасными. Даже то, что теплоход едва не сел на мель и десять часов простоял в тумане, теперь казалось увлекательным приключением.
Взяв связку, Маша сжала ее в кулаках и побежала в комнату, чтобы упасть на кровать, свернуться в позу зародыша и прорыдаться.
Маша с юности готовила себя к одиночеству. Потому что дурнушки обречены на него. Исключением могут стать те, что готовы создать пару с любым желающим. Но у Маши любить козлов не получалось. Она всегда увлекалась самыми блестящими ребятами. Ей мало было внешности или ума. Подавай сочетание. Похожий на Ди Каприо отличник, великолепно играющий в волейбол и рисующий дивные пейзажи, стал ее первой серьезной любовью. Она обожала его два года, учась в старших классах, и еще восемь месяцев, пока в институте не втрескалась в «Бандераса». Этот еле успевал по экономике, которую избрал своей дисциплиной, но писал шутки для команды КВН и имел разряд по шахматам. Когда парень бросил институт, чтобы посвятить себя юмору, Маша нашла ему замену в лице ректора, как две капли воды похожего на Шона Коннери. К каждому из этих троих она испытывала серьезные чувства и ни с одним не пыталась сблизиться, заранее зная, что ничего из этого не выйдет. Такие мужчины увлекаются подобными себе женщинами: красивыми, умными, талантливыми. Но готовы сделать исключение ради просто красивых. Но в этом случае дама должна быть неотразимой, как супермодель. Частенько, укладываясь спать, Маша фантазировала о том, как поутру встанет с кровати, подойдет к зеркалу и увидит в нем, к примеру, Жизель Бундхен. А лучше молодую Синди Кроуфорд, именно она в понимании Марии являлась олицетворением идеала женской красоты.
Своими мечтами девушка делилась с дневником, который вела с четырнадцати лет. Пыталась с теткой, которая была ее самой близкой подругой, но та категорически не желала понимать племянницу. Она была такой же пухленькой и белобрысой, как Маша. С носом-пятачком и маленькими глазками. Но не считала себя дурнушкой и несла себя как королеву. От поклонников у нее отбоя не было, что в молодости, что в зрелости. Поэтому, овдовев, тетка уже спустя год второй раз вышла замуж, причем весьма удачно.
Пожалуй, она была кумиром Маши. И ей хотелось бы походить на тетю, но не получалось. Кишка тонка была у Марии, в отличие от задницы. Этим богатством Бог не обделил. Пятьдесят шестого размера юбки себе покупала, будучи студенткой. Правда, все убирала в талии. Родись Маша в Африке, считалась бы секс-символом.
И все же, объективности ради, Маша признавала, что и в ее внешности есть достоинства. Например, грудь: аккуратная, высокая, она прекрасно смотрится в неглубоком декольте. Губы – полные, красиво очерченные. Тонкие щиколотки и запястья. И кожа. Да, она склонна к покраснению, но чистая, гладкая, на ней не вскакивали прыщики даже в пубертатный период. Но Маша считала, что никто всего этого не видит. В глаза бросаются жирные бока и покатые плечи, лоснящиеся щеки, нос картошкой, глубоко посаженные глаза и жидкие волосы, через которые просвечивает розовая кожа головы.
Но Маша старалась выглядеть достойно. Она не нуждалась в деньгах, поэтому отлично одевалась, дополняя образы уместными украшениями, делала стрижки в хороших салонах, держала в порядке ногти, наносила ежедневный макияж. Небрежный вид могут себе позволить красавицы, дурнушки же, по
ТЕ ее не замечали.
После института Машу любимая тетя, имеющая широкие связи, пристроила на отличное место. Престиж, перспективы, зарплата. Мужской коллектив. Мария, естественно, из дюжины коллег выбрала в предметы обожания директора, оказавшегося самым умным и красивым. Тогда она еще не знала о его главном недостатке, а именно, алкогольной зависимости. Пил босс часто, почти ежедневно, но в умеренных дозах. Подчиненные об этом знали, но не осуждали. Под хмельком директор соображал так же хорошо, как и трезвый, зато был добрее и лояльнее. Но на корпоративах он от души отрывался. А утром не помнил ничего из произошедшего вечером. Маша об этом не догадывалась. Коллеги-мужчины между собой сплетничали, как старушки у подъезда, но с ней говорили исключительно о работе. Ладно, баба, но новенькая, да еще и блатная, мало ли что у нее на уме. Поэтому, когда на новогоднем корпоративе начальник после нескольких медленных танцев увел Марию в кабинет и на жестком офисном диване лишил девственности, она решила, что дождалась своего счастья. И на следующий день не шла на работу – летела на крыльях любви. Начальник явился только к обеду. Хмурый и помятый. Через час немного взбодрился, а к вечеру стал привычно веселым и милым. Маша ждала от него предложения. Нет, не выйти замуж. С этим торопиться не стоит. Но на свидание он должен был ее пригласить. Однако начальник вел себя с ней так, будто между ними вчера ничего не произошло, а когда уходил из офиса, щебетал по телефону с какой-то барышней.
Он так и не вспомнил, что спал с Марией в канун Нового года. Потому что на Восьмое марта пристал к ней, как в первый раз. Но она отвергла. Хотя до конца не разлюбила.
Вскоре Машу перевели с повышением. Она стала начальником, пусть и небольшим, и в ее подчинении оказалось семеро мужчин. Ее глаз зацепился за самого молодого и недисциплинированного. Стажера. Студент-заочник неформального вида, он постоянно опаздывал, а в рабочее время слушал музыку или качал фильмы. Но какие у него были глаза! А голос! Он постоянно что-то напевал, и Маша недоумевала, почему парень с таким талантом торчит в офисе, а не идет покорять сцену.
С этим парнем у нее все получилось. Полноценные отношения со свиданиями и приносящим взаимное удовольствие сексом. Жаль, все быстро кончилось. Через два месяца Маша узнала о том, что практикант приударил за ней, чтобы не вылететь с работы. До этого он не удерживался на одном месте дольше нескольких недель.
Маша долго отходила от разочарования. Не вступала в связи и, что самое удивительное, никем не увлекалась платонически. Она посвятила себя карьере и сделала ее.
Свое тридцатилетие Мария отпраздновала в шикарном ресторане. Было много гостей, друзей, родственников, нужных людей. Но среди веселой, шумной и расположенной к ней толпы именинница, как никогда, ощутила свое одиночество. Маша еле дождалась конца вечера и специально притворилась пьяной, чтобы свернуть его. Ей так хотелось скрыться ото всех, чтобы поплакать. Любимая тетя всегда говорила, что слезы приносят облегчение. Но Маша не дотерпела до дома. Разрыдалась в такси.
Водитель повернулся к ней и участливо спросил:
– Что-то случилось?
Маша замотала головой. Но за охапкой цветов таксист этого не увидел. Он только слышал плач. Поэтому остановил машину, вышел, затем открыл заднюю дверь, плюхнулся на сиденье рядом с пассажиркой и стал ее успокаивать.
– Все будет хорошо, не плачь, – тихо говорил он, поглаживая Марию по голове. – Такая молодая, красивая. Праздничная. Ты смехом заливаться должна, а не слезами.
Мария тут же уткнулась ему в грудь и зарыдала еще горше.
«Я старая и страшная. Я умру в одиночестве!» – мысленно кричала она.
– А ну, мордаху свою подними, – скомандовал таксист.
Маша не стеснялась его, поэтому сделала, как велели. Мужчина вытер ее распухшее от слез лицо платком, да еще, как ребенку, нос прочистил, заставив высморкаться. Садясь в такси, Маша не обратила внимания на водителя, вся была в своих переживаниях. Когда он вытирал ей сопли, думала, что пожилой. Но, подняв на него глаза, обомлела. Не больше сорока, лет тридцать семь. И красив, как римский патриций: огромные карие глаза с пушистыми ресницами, прямой нос, волевой подбородок, покрытый темной щетиной. Маша могла бы смотреть на это лицо бесконечно, но таксист, успокоив ее, тут же вернулся к своим обязанностям. Пересев на водительское место, завел мотор.