Ответ знает только ветер
Шрифт:
— Скоро на мой счет поступят большие деньги, господин Крессе, — успокоил я его. — А эти восемьдесят тысяч мне нужны для того, чтобы купить дорожные чеки.
Что я потом и сделал. Это правда. Я поставил на карту большую часть своих сбережений, но сделать это было необходимо, это соответствовало моему плану. Было ясно, что Густав потребует вернуть фирме выданные мне дорожные чеки, а я их израсходовал, чтобы расплатиться с Николь Монье. С пачкой чеков я поехал к Густаву и теперь выложил их на стол.
— Вот они, — сказал я.
Момент был весьма опасный, потому что он сразу мог заметить, что чеки были другие, не те, что
— Документы, — прорычал он. — Шифры.
Я молча все ему отдал. Еще утром достал из сейфа в отеле «Мажестик», перед тем, как сесть в машину с Анжелой. Но многое, о чем Густав не знал, осталось в другом, более вместительном сейфе.
— Что теперь со мной будет? — спросил я, хотя ответ знал заранее. Просто хотелось узнать, как его сформулирует Густав, мой добрый старый друг Густав.
— Какую кашу ты сам себе заварил. Ты стал для фирмы персона нон грата. Люди, которые пожаловались нашим верхам на твою связь с этой особой, рассказывали, что вы оба ведете себя в Каннах просто вызывающе. «Глобаль» не может себе позволить держать такого сотрудника. Нам нужно защищать свою репутацию во всем мире. Я считал тебя умнее, дружище. Ну да ладно. Ты никогда меня не слушался. Когда у тебя член стоял торчком…
— Густав, — прервал я его излияния. — Все-таки ты большая свинья.
— А ты — слизняк и неудачник. Пустое место, нуль без палочки, — парировал он, раскуривая сигару и распространяя острый запах пота. И этот кусок дерьма я терпел девятнадцать лет кряду, удивленно подумал я. Девятнадцать лет. Уму непостижимо. — Ты зря тратил время и деньги компании, — продолжал Густав. — У тебя были все шансы, все возможности и неограниченные средства. Чего же ты добился в интересах фирмы? Что ты вообще выяснил, до чего докопался? Ничего ты не выкопал, кроме дерьма вкрутую. Твое время кончилось, Роберт. Ты — конченый человек. Тебе крышка. Мне ты больше не нужен. Да и никакой другой компании тоже. — Он улыбнулся. Я тоже заулыбался. Мы любовно поглядели в глаза друг другу. В самом деле, разве я до чего-то докопался?
— Или ты другого мнения? Тогда скажи! Я не хочу, чтобы ты думал, будто с тобой обошлись несправедливо. Чего ты добился? Скажи!
— Ничего, — приниженно выдавил я, думая о содержимом большого сейфа в «Мажестик». — Абсолютно ничего.
— Устроил себе шикарную житуху, вместо того, чтобы заниматься делом, не вылезал из постели этой…
— Густав, — поспешил я прервать его словоизвержения, — если ты скажешь еще хоть слово, я выбью все твои вонючие зубы. — Я поднялся со стула. Он недоуменно глядел на меня. Такого он меня еще не знал. Сигара чуть не вывалилась у него изо рта, он подхватил ее в последний момент. Зола посыпалась на его отвратительную рубашку. — Ты никогда больше ни слова не скажешь об этой женщине, понял? Или попрощаешься со своей вставной челюстью. Я сильно врежу тебе по морде, сволочь ты такая, даже если это будет последним деянием в моей жизни. Дошло, наконец?
Он ухмыльнулся.
— Больше ни слова об этой даме. Любовь — небесная сила. У тебя теперь будет пропасть времени на любовь. Могу сообщить тебе радостную весть: с сегодняшнего дня ты освобожден от работы в
42 [24]
Я промолчал.
— Прекрасно, можешь не говорить. Мне на это трижды плевать. А знаешь, Роберт, в сущности, я тебя всегда терпеть не мог.
— Как и я тебя, Густав.
— Я всегда знал, что с тобой дело добром не кончится. Ты кусаешь руку, тебя кормящую. Ты нелоялен к «Глобаль». И испортишь ее репутацию. Я всегда был уверен, что когда-нибудь ты это сделаешь.
— Ну вот видишь, как ты был прав, — сказал я. Пока все шло точно по плану, именно так, как я себе представлял. Но мне надо было узнать и еще кое-что. — Кому теперь поручат это дело? Бертрану? Хольгеру?
24
так в оригинале. (прим. ред. FB2).
— Никому, — ответил Густав.
— Что значит «никому»?
— А то и значит, что дело завершено. Мы платим страховку.
На это я и рассчитывал. В этом я и был убежден — после девятнадцати лет работы подсказало шестое чувство. Разумеется, это было прекрасно. Просто лучше некуда. Нет-нет, добрый Боженька не забыл обо мне, он помнил.
Ну, сцену я, само собой, разыграл как по нотам. Вскочил, завопил: «Вы платите страховку? Да вы что — с ума посходили? На каком основании, черт бы вас всех здесь побрал?»
— Сядь, посиди, — притворно примирительным тоном произнес Густав. Смотреть на него мне было противно. Девятнадцать лет кряду я выносил этого человека, отвратительного как снаружи, так и изнутри. Но теперь это время кончилось. — А тебе, в сущности, чихать с высокой горы, придется нам лишиться пятнадцати миллионов или нет. Наоборот, тебя это наверное даже радует. — О да, подумал я, разумеется, радует. — А заплатить нам придется в первую голову из-за твоей полной некомпетентности. Ты не дал нам в руки ни одного, ни единого основания считать этот несчастный случай самоубийством.
— Что верно, то верно, — сказал я. — А именно потому, что это было не самоубийство, а убийство, о чем вы все здесь так же хорошо знаете, как и я.
— Не начинай опять наглеть, — сказал Густав. Кончик его сигары был уже совершенно изжеван и обкусан. — Убийцу до сих пор не нашли. И судя по всему, никогда не найдут. Если бы ты не впал в полный маразм, если бы собрал хотя бы какие-то доказательства, которые дали бы нам основание отсрочить выплату — до бесконечности. Куда там, господину угодно заниматься любовью, а не работой. Господин плюет на нас, его кормильцев. Господин…