Ответная угроза

Генрих

Напоследок незаметно подмигиваю.

— Что-то хотел сказать, Дмитрий Григорич? — Берия смотрит с лёгкой насмешкой. Но это не ко мне насмешка, и я отвечаю тем же.

— Настоящему мужчине, тем более маршалу, всегда есть что сказать…

Не удерживаемся, тихонько смеёмся.

— Наконец-то кончилась эта почти двадцатилетняя интрига, — аж вздыхаю с облегчением.

Все

вокруг, даже Сталин, были уверены, что мы с Лаврентием друг друга не перевариваем. Ну, что сказать? Мы старались. Но связь негласно поддерживали. У Берии для этого возможностей хоть отбавляй. Долго за ним тянулся, теперь у меня их не меньше. ГРУ и СВР это вам не шуточки.

— На твою поддержку, я так понимаю, могу рассчитывать? — Берия смотрит изучающе.

— На политическую — безусловно. По отдельным вопросам автоматического согласия не жди. Сам понимаешь, одна голова хорошо, а много — намного лучше. Ты талантливый руководитель, но промахи и у тебя бывают…

Берия вскидывается, машу рукой.

— Да не бери в голову. У всех бывают. Даже у Сталина были.

— Это какие?

— Например, Гитлера не просчитал. Он же не ожидал нападения летом 41-го? То-то и оно.

Немного молчим. Как бы отдавая дань памяти великому.

— Один у тебя недостаток. Ты в интриги не умеешь. Я тоже был не очень, но пришлось научиться.

— Один маленький вопрос, Дмитрий Григорич. Что всё-таки с Хрущёвым случилось? — и поблёскивает пенсне ехидно.

— Как что? Медицинское заключение не читал, что ли? — фальшиво удивляюсь.

Медицинское заключение, полагаю, под диктовку Лаврентия писали. По моей просьбе. Поэтому я и ухмыляюсь. Собственно, последствия удара током по всему телу от сердечного приступа трудно отличить.

— Ты его всегда недооценивал. А он тебя тупо пристрелил бы и всё. Многие тебя не любят. Так что опора у него была. Он дурак дураком, но хитрости у него выше крыши. Плюс, он — активный дурак и не трусливый. Способен на решительные шаги…

Увожу разговор в сторону. Всё так. Но я действительно долго думал, что с ним делать, поддерживая дружеские отношения.

Брать на горячем, когда он Берию прихватил бы? Очень опасно и плохо контролируется. Не за всех даже своих генералов уверен. Кто-то мог.

Вот и решил, что лучше заранее. И сильно активных держать от Политбюро подальше.

— Пассионарных личностей в Политбюро было только трое. Ты, я и он. Я — вне игры, мне роль первого, как серпом по одному месту. Поэтому ты, Лаврентий, пожалте на остриё. А Хрущёва никак нельзя пускать, он — дуболом.

— Поэтому ты его и прихлопнул, — вопроса в тоне нет.

— Поэтому я его и прихлопнул, — легко соглашаюсь. А чего мне? Он и так знает.

— И всё-таки. Как ты исхитрился? Я, конечно, поставил следователя не слишком умного, как ты просил, но всё-таки?

— Электричество в воде, Лаврентий, страшная штука. Но как технически всё мои ребята устроили, я не в курсе. Честно. Зачем мне это знать?

Сейчас вообще никто не доищется. Смыли все следы. Лишним не будет.

А как, конечно, знаю. Сам этими подробностями занимался. Когда свет включается, лампочка загорается от замыкания питающей цепи. Когда выключается, контакт размыкается, лампочка гаснет. Всё элементарно. И в номере Хрущёва было так же. С одним маленьким техническим уточнением. При выключении света в выключателе замыкалась другая цепь, которая подводила напряжение к металлической ванне. Маленького лепесточка фольги в тамошнем выключателе уже нет. Как и проводки вне плана к ванне. Из той же фольги, которая легко скрывается краской или шпаклёвкой. И будешь знать, что искать, хрен найдёшь. Вот и следователь ничего не нашёл. И нашего агента, который только недавно из штата гостиницы уволился, никто не заподозрил. После полагающегося дежурного допроса. Никто не видел, как он выключил свет в ванной. А потом включил…

Но рассказывать Берии не буду. Имею право. Он мне тоже все свои секреты не выдаёт.

Окончание главы.

Конец книги и цикла.