Ответный удар
Шрифт:
Воронцов(совсем грубо). Ну ты, украшение помойки, пошел-ка ты вон! Иди-иди... Горшок душистых прерий...
Ферапонтиков(встает, смотрит бутылку па свет, выпивает до дна, вытирает руки, убирает скамеечку). Другой бы, Евгений Евгеньич, после этого взял да заложил вашу акционерную компанию со всеми Чернышевыми!
Воронцов. Рука не поднимется, Федя!
Ферапонтиков.
Сцена восемьдесят четвертая
Кабинет Томина. Конвоир вводит Валентина.
Томин. Привет, Валя. Садись. Как раз дочитываю твои вчерашние письмена. Вранья не чувствуется, и ты теперь, надо сказать, по-другому выглядишь. Так что рад. И за тебя и за себя, конечно... Затесался ты в совсем не подходящую компанию... Курить хочешь?
Валентин. А то нет.
Томин. Давай покурим. (Достает сигареты.)
Пауза, курят.
Валентин. А правда, что вас зимой чуть не убили?
Томин. Что ж особенного. Служба.
Валентин. И вы к нему один на один в сарай пошли? Уговаривать?
Томин. Ну, Валя, один на один — не хитрость. Вот когда пятеро, тут не до разговоров.
Валентин. Слыхал, рассказывали... А ведь встретишь вас — ни за что не подумаешь!
Томин. Мало ли о ком чего не подумаешь... Ферапонтиков, к примеру. Ты одну ночь в каморе переночевал — и уже лица нет. А для Федора Лукича — она родной дом. Федор Лукич, брат, такой стреляный воробышек, не другим чета! А тоже, пожалуй, не подумаешь.
Валентин. Ну да! Просто вор, и всё.
Томин. Просто? Боюсь, не просто, Валя... Если поглубже копнуть — там, может, ого-го!.. Все ли ты про него написал?
Валентин. Что знаю, то написал.
Томин. А всё знаешь?
Валентин. Насчет прежнего он особо не распространялся.
Томин. Не о прежнем речь... О недавнем... Про Баха небось слыхал? Да не жмись, ведь ясно, что разговоры идут. Раз уж мы с тобой на откровенность...
Валентин. Ну... слыхал, что утопился...
Томин. Утопился?.. Отчего же, а?
Валентин. Нервы не выдержали.
Томин. Нервы... Ферапонтиков, видно, тоже нервный?
Валентин. Не, ему все нипочем!
Томин. А ты кое-что припомни, Валя... припомни, через Павелецкий-то мост он ездить боится... К чему бы это?.. Туманно получается...
Валентин. По-почему туманно?
Томин.
Валентин(ошеломленно). Откуда вы знаете?
Томин. А ты тоже знаешь?
Валентин. Я ничего не говорил!.. Я... Ты к чему же клонишь?
Томин. Сам думай, Валя... Думай, думай... Соображай...
Валентин. Да нет... немыслимо, чтоб такое... это спятить можно... .
Томин. Еще бы не спятить — у Баха жена и двое детей... Но когда я говорю «думай» — значит, не зря. Значит, что-то мне известно.
Валентин. Нет, ну... видел же ты Ферапонтикова! Ну ты сам прикинь, Смоленый!.. Тьфу, черт...
Томин. Ладно. Скажи мне одно: а ты откуда знаешь, что Бах перед смертью был не один?
Сцена восемьдесят пятая
Кабинет Скопина. Входит Медведев.
Медведев. Добрый день, Вадим Александрович.
Скопин. Здравствуйте, здравствуйте...
Медведев. Заходил сейчас в КПЗ — посмотреть, как наши вчерашние. Моралёву пора на допрос.
Скопин. Уверены?
Медведев. Да, парня тянет выговориться. Готов выложить все на тему: Воронцов и компания.
Сцена восемьдесят шестая
Криминалистическая лаборатория. День. Кибрит работает. Входит Томин.
Томин. Твое счастье, Зинаида! Если б сейчас не застал, просто, кажется, убил бы!
Кибрит. Как же ты бы меня убил, если б не застал?
Томин. Не знаю. На расстоянии. Телепатически.
Кибрит. Между прочим, здравствуй.
Томин. Между прочим, да. И сердечное спасибо, что сидишь, как пай-девочка, в лаборатории! Скажи, кто сие писал? (Кладет на стол несколько небольших, от руки заполненных бланков.)
Кибрит. Господи, я этот почерк уже во сне вижу! Рука Баха!
Томин. Тогда немедленно поздравляй!
Кибрит. Поздравляю, Шурик.
Томин. А я тебя.
Кибрит. Большое спасибо. Но с чем?
Томин. С двумя великолепнейшими фактами. Первый. Получены показания шофера, которые гласят: во втором часу ночи — той самой ночи — он привез Баха и Ферапонтикова с Воронцовской дачи в Москву и высадил неподалеку от набережной. Бах был пьян и говорил много, но ни слова о смерти, а просился домой. Ферапонтикова отрядили за ним присматривать.