Отзвуки серебряного ветра. Мы - верим! Переход
Шрифт:
– Вот как?
– граф закусил губу.
– Надеюсь, вы правы. Мне очень хотелось бы побывать там...
– Перед тем, как ты попытаешься, хочу предупредить об одной вещи, - Лар встал, без спроса подошел к бару, налил себе какого-то конъяка, со вкусом выпил и продолжил: - Тебе придется искупать все, что ты сотворил в жизни. Боль и горе каждого, кто пострадал из-за твоих действий. И искупление будет нелегким, оно продлиться не одну сотню лет. Если сорвешься, то второго шанса у тебя не будет. Знаешь, я вообще удивлен, что тебе предоставили шанс сейчас, по моему мнению, ты еще не готов. Но
– Воспитатели?
– подался вперед Кержак.
– Они самые, - повернулся к нему мертвый бард.
– Впрочем, не только они, был еще кое-кто. Но, прости уж, я об этом умолчу. Каждому знанию свое время.
– Ты прав, - согласился орк.
– Но мне все же интересно, почему ради Дарва было сделано исключение. Я думал, что он сможет попасть в Сферы не раньше, чем лет через сто.
– Вскоре сам поймешь, - заверил Лар.
– Ты тоже на грани перехода на новый уровень.
– Я чувствовал это, - задумчиво сказал Кержак.
Дарв слушал их разговор и лихорадочно размышлял. За каких-то несколько минут он узнал столько нового, что захватывало дух. Многие его представления о мире вокруг обрушились, если честно, он ощущал себя висящим в пустоте. Слишком уж ошеломляющими оказались откровения Лара даль Далливана. Слишком они отличались от всего привычного. Одна мысль о том, что его могут пустить в Сферы, вызывала у графа холодок восторга и одновременно некоторый страх. Он чувствовал, что после этого станет другим, совсем другим, но был готов. Искупление? Что ж, ему действительно есть, что искупать. Слишком много зла сотворил, стремясь к своей цели. В этот момент он сердцем понял давно известную истину: цель не оправдывает средства. Никакая, даже самая благая цель не стоит боли и горя миллионов людей.
Кержак с Ларом, словно ощутив что-то, вдруг повернулись к Дарву и как-то совершенно одинаково, понимающе улыбнулись. Он смотрел на них широко раскрытыми глазами, а перед внутренним взором одно за другим возникали лица людей, погибших из-за него. Тех, кого он знал, а ведь были миллионы тех, с кем он был незнаком. Особый стыд вызвало воспоминание о питомнике, в котором он вырастил Мару. Где сейчас души несчастных девочек, искусственно зачатых и воспитанных в аду? Графу стало не по себе. А затем он резко взял себя в руки и усилием воли заставил успокоиться. Искупит, все искупит, как бы тяжело это ни было. Тем более, что ему дают шанс, который за всю историю человечества получали единицы.
– Тебе нелегко придется, - нарушил молчание Лар.
– Хочу сказать еще одно -- через пару десятков лет, если не сдашься, ты встретишь ученицу, и от того, какой ты ее воспитаешь, будет в дальнейшем зависеть практически все. Не повтори ошибки, которую ты совершил с Марой. Она ведь могла стать совсем иной...
– Я знаю, - опустил голову Дарв.
– Но я воспитывал орудие, а не человека. И своего добился, - горько усмехнулся он.
– Вырастил чудовище.
– Не скажи, - негромко рассмеялся мертвый бард.
– Если сейчас вы сделаете все правильно, то и Мара изменится. Точнее, это будет не совсем Мара, но об этом пока рано.
– Я не понимаю, - устало сказал граф.
– Когда-нибудь поймешь. Есть вещи, которые нельзя давать человеку
– Надеюсь, пойму, - поежился Дарв.
– Но давайте вернемся к делу. Вы сказали, что сейчас я смогу пройти в Сферы и узнать там причину происходящего.
– В общем, да, - подтвердил Лар.
– Хотя на самом деле все сложнее. И решать, что делать, тебе. Никто за тебя решение не примет. Впрочем, тебе это говорить не нужно -- и сам знаешь.
– Знаю, - наклонил голову граф.
– В общем, мне пора, - в глазах мертвого барда появилась грусть. Хочу только сыграть на прощание пару песен. Их в реальном мире никто не слышал. Вчера написал, глядя на все это. У вас найдется гитара?
– Конечно, найдется, - заверил Дарв и поспешил принести инструмент, висевший на стене в его каюте. Этой гитаре было больше двухсот лет, она единственная сохранилась из гитар, сделанных знаменитым мастером Совером из Триррада.
– Какая прелесть!
– восхитился Лар, взяв в руки инструмент.
– Возьмите себе, - улыбнулся граф.
– Я ведь не играю. Негоже такой гитаре висеть на стене, как украшение.
– Благодарю, - пристально посмотрел на него мертвый бард.
– Это очень много для меня значит.
Он быстро настроил гитару и коснулся пальцами струн. По кают-компании поплыла легкая, но одновременно тревожащая мелодия, зовущая куда-то вдаль. А затем Лар запел. Кержак с Дарвом зачарованно слушали его. Песни оказались не менее прекрасны, чем были раньше, но стали более зрелыми, что ли. Более горькими, но в то же время светлыми. Они очищали душу, снимали с нее напластования горя и разочарований.
Спев обещанные две песни, Лар стал прощаться. Напоследок он попросил никому не говорить о его появлении. А после этого медленно растворился в воздухе.
Дарв после отбытия Лара даль Далливана несколько часов готовился к медитации. Кержак решил дождаться ее результатов на борту "Знамени", но, чтобы не мешать, ушел в выделенную ему каюту. А граф сидел в расслабленной позе и думал -- подумать ему было о чем. В груди жгло. Осознание того, что он сделал, оказалось очень болезненным и горьким. А ведь это только начало -- с ужасом понимал он. Что же будет дальше?
"Не раскисать!
– одернул себя Дарв.
– Сам натворил, сам и исправляй!"
Перед глазами метались цветные пятна, дыхание перехватывало, болела душа. Раньше граф и представить не мог, что она может так болеть. Но все это не имело значения. Важно одно -- узнать, что происходит, и принять меры. Ведь происходит что-то страшное, иначе Адай Аарн не появился бы здесь.
Решив, что время настало, Дарв сел в позу лотоса, расслабился и привычно скользнул в ментал, оставив позади тело. Он не раз делал это раньше, как и любой маг, но обычно не поднимался на высокие уровни, откуда видны были границы Сфер Творения. Слишком обидным было воспоминание о том, как его пинком вышвырнули оттуда. Да и ощущение на себе наполненного гадливостью взгляда тоже удовольствие ниже среднего. Однако сейчас все должно было стать иначе, и Дарв решительно устремился вверх.