Овцы в волчьих шкурах: в защиту порицаемых

Эта книга посвящается тем, кто научил меня политической экономии и вдохновил страстью к справедливости:

Натаниэлю Брэндену,

Уолтеру Грайндеру,

Генри Хэзлиту,

Бенджамину Клейну,

Айн Рэнд,

Джерри Волозу

и в особенности Мюррею Ротбарду

Тем

из нас, кто исповедует веру в свободу, истину и моральные принципы, редко приходится подтверждать степень своей действительной приверженности ценностям, верность которым мы декларируем. Одно из многочисленных достоинств книги Уолтера Блока «Defending the Undefendable» состоит в том, что она заставляет нас пристально взглянуть на свои убеждения, чтобы понять: действительно ли мы готовы принять следствия из наших принципов и пойти туда, куда нас ведут этические заключения.

Слишком часто инстинкт подталкивает нас следовать не своим принципам, а мнению толпы: нам приятнее быть в группе единомышленников, чем в одиночестве и при особом мнении.

Вызов, на который отвечает профессор Блок, состоит в том, чтобы заявить: за подлинной верой в свободу личности должно следовать признание свободы других делать то, что обычно считается некрасивым, пошлым, вредным или даже безнравственным.

Недостаточно заявить, что мы верим в свободу, и затем предъявить длинный перечень исключений — особенно если такие исключения представляют собой не более чем выражение наших собственных убеждений или предрассудков.

Конечно, некоторые из нас согласятся с этим в теории. Однако «Defending the Undefendable» подвергает наши убеждения проверке, спрашивая, готовы ли мы принять свободу личности жить сводничеством, сбытом наркотиков, шантажом, злоупотреблением полицейской властью, содержанием трущоб, барышничеством, штрейкбрехерством, спекуляцией билетами, скряжничеством, наймом на работу детей; готовы ли мы принять свободу того, кто уклоняется от благотворительности.

Многие, уверяющие, что они толерантны, уверяют также, что нельзя терпеть нестерпимое — или безнравственное. Профессор Блок в итоге просит нас объяснить, почему мы так склонны к исключениям, демонстрируя причины, по которым ни одно из таких исключений не имеет смысла.

Вот, например, объяснение причин, по которым мы должны уважать свободу шантажа. Шантажист обладает сведениями, которые вправе сообщать и даже обнародовать, но предлагает лицу, которое не хочет сделать правду известной, возможность предотвратить ее раскрытие. Раскрой он истину, шантажист не поступил бы дурно. Не совершил бы он дурного, и ничего не раскрывая. Почему его следует наказывать за предложение заплатить за сохранение молчания? Почему сплетник, молчание которого купить невозможно, сообщающий всему миру то, что мне хотелось бы сохранить в тайне, остается безнаказанным за сообщение вредящей мне правды, а шантажист наказывается за предложение оплатить молчание?

Вот защита злоупотреблений полицейского. Если некоторые законы безнравственны, честный полицейский, применяющий безнравственный закон, насаждает безнравственность. Разумеется, мы предпочтем полицейского, который отказывается применять такие законы, или даже полицейского, принимающего взятку за их неприменение. Разве не должны предпочесть?

Скептично настроенные читатели поспешат с очевидными ответами.

Разумеется, скажут они, мы должны поддерживать закон из принципа, либо в противном случае закон потеряет уважение. А соглашения, запрещающие шантаж, необходимы, чтобы не поощрять таких торгашеских замашек. Это именно тот эффект, который должна иметь хорошая книга: побуждать читателей к лучшим решениям этических головоломок.

Но предлагать решения профессору Блоку непросто. Он не только оценивает их, но держит про запас неожиданные возражения. Действительно, он обещает нам нечто большее: показать, что некоторые люди, которых мы травим, должны рассматриваться как ценные члены общества — и даже как герои.

Когда я тридцать лет назад впервые читал книгу «Defending the Undefendable», я поражался, насколько умело в ней сочетаются экономические рассуждения и этический принцип, приводя к некоторым удивительным заключениям.

Перечитывая ее сейчас, я все еще восхищаюсь ею. Кроме того, я поражаюсь тому, насколько смелым является следование за собственными принципами туда, куда они ведут, а также их защита — даже когда следствия их оказываются неудобными. Эта книга может научить большему, чем многие ученые трактаты о свободе.

Чандран КУКУТАС,

профессор политической теории факультета государственного управления Лондонской школы экономики

Я обрадован и польщен тем, что моя книга переводится на русский язык, издается в России и будет доступна народу этой великой страны. Признаюсь, что изданию этой книги в вашей стране я рад даже больше, чем изданию на англоязычном Западе. Почему?

Настоящая книга, небольшая частица огромной литературы, демонстрирующая достоинства системы свободного предпринимательства, может принести в этой части мира больше добра, чем в той, где я живу много лет.

Причина, по которой Советский Союз был более беден, чем США, заключается в том, что последние были экономически свободнее. Это нельзя объяснить запасами природных ресурсов. Обе страны щедро наделены полезными ископаемыми, нефтью, золотом, древесиной, обширными сельскохозяйственными угодьями. У обеих много внутренних вод и есть выход к океанам. А что с умственными способностями населения? Я не вполне уверен, но есть доводы в пользу того, что мои соотечественники в этом уступают вашим. В конце концов, русский спутник был запущен до американского полета на Луну. Другим показателем коэффициента интеллекта наверняка является игра в шахматы. И здесь с очевидностью российские гроссмейстеры, включая эмигрантов, возглавляют все списки.

Так откуда же такое больное хозяйство? Это очень просто: нехватка прав частной собственности и свободных рынков.

Я не столь наивен, чтобы считать, что какая бы то ни было книга, и уж точно не эта, способна изменить эти обстоятельства. Однако идеи обладают очень большой силой. Каждая публикация, восхваляющая достоинства свободного рынка (laissez faire), подобно этой, может внести свой вклад. Я искренне уверен, что если «Defending the Undefendable» может помочь сдвинуть российскую экономику хотя бы на пресловутую миллионную долю дюйма к цивилизованному хозяйству, она имеет право на существование.