Овердрайв (сборник)
Шрифт:
Одно письмо попало прямо в руки: «Ты сам мертвец. Марионетка, клоун. Как все мы».
— Нет! Я живой. Я — не клоун. Я…
Дикий издевательский хохот оглушил: маски корчили рожи, скалили редкие зубы, катались по полу, верещали, шумно сморкаясь в мокрые платочки. Кольцо марионеток сжималось вокруг Вадима, он попытался вырваться, убежать.
Боль резкая, невыносимая, пронзила ноги. Мелькнула на исходе сознания мысль: убрать, ликвидировать последнее письмо. Падая в бесконечный, светящийся яркими
— Доктор, доктор! Подойдите, скорее! — крикнула, выскочив в коридор, старшая медсестра Елена Викторовна.
— Что случилось? — Как всегда, элегантный и подтянутый по понедельникам, в чистом накрахмаленном халате зашел в палату лечащий врач.
— Больной пришел в себя, шевелит рукою, пытается что-то сказать, — волнуясь, проговорила медсестра.
— Слава богу… — врач подошел к кровати, осмотрел лежащего на ней Вадима, — Это же надо! Трое суток просидеть за компьютером, не вставая.
Елена Викторовна покачала головой — а ведь могло быть и хуже…Страшно подумать — тромб оторвался из-за застоя крови в ногах, парень ещё счастливчик, бог ему в помощь.
— Я — Дьявол, — еле слышно прошептал Вадим.
Посмотрел напряжённым взглядом на людей в белых халатах и уточнил:
— Дьявол. Собака. Мэйл. Точка. Ру.
Макдауэлл А. К. На обочине
Стоит он, короче, правой рукой подпирая левую щеку, и молчит. Я сразу понял, что сейчас что-то будет. Он дергает меня за ворот, коротко бьет в лицо.
— Ты чего, родный?
Не очень больно, скорее, непонятно, зачем все это. Я и так пойду с ним, потому что достало бегать, скрываться, бухать меня, черт побери, достало, а к мусорам не пойду. Бить-то зачем?
Под ребра уперся ствол.
Это очень неприятно.
— Ну? — говорю.
— Где пластик?
— Не при себе.
Не вру. Я не такой идиот, чтоб таскать пластик с собой.
— Не дури, — говорю, — ну выстрелишь ты, ну помру я. А пластик ты потом где возьмешь? Боженька ниспошлет? Или сам будешь сочинять?
Говорить, когда рукой сжимают куртку так, что трудно дышать, чертовски неудобно. Все сегодня как-то по-дурацки складывается. Я знал, что за мной идут, и это был вопрос времени, когда мне начнут задавать неудобные вопросы, но я и представить не мог, как это будет просто. Буднично.
Страшно.
— Много говоришь.
Он ослабляет хватку. А потом, видя, что я готов сотрудничать, — а кто не готов-то, когда ствол ребра царапает? — отпускает и делает шаг назад.
— Только дернись…
— Да-да, — киваю, — ты в меня пальнешь, и мне будет плохо. Я не дурак.
Вопрос спорный. Да, мне двадцать четыре года, я недурен собой и достаточно
Умная голова дураку досталась.
Так. Он более-менее успокоился. Сейчас левой рукой сбиваю ствол, ногой под колено. Он падает, я добавлю с локтя по затылку или ребром ладони в висок. Забрать пистолет и бежать. Денег хватит свалить в другой конец страны.
Ничего этого я не делаю. Проходят секунды.
— Идем, — упустив все удачные возможности, я киваю на деревянные двери подъезда, за которыми чернеет ночь. — Забирай что нужно, и мы расстанемся спокойно. Окей? Пластик в камере хранения.
Я так устал бояться, что мне почти не страшно.
Он все равно меня замочит.
Интересно, а он, — и они, те, кто его послали, — вообще знают, что пластик легко и просто копируется, а информация может вполне успешно лежать в междусети? Или я один у них был такой умный?
Какая нахрен разница.
Он все равно меня замочит. Я его сначала не узнал, а теперь вижу, вспомнил — это Солдат. Отбитый ветеран с дыркой в голове. Мы с ним выпивали, хорей пороли вместе, но это его не остановит, потому что у него есть пистолет, а у меня нет. Он хищник, а я жертва. Травоядное. Он мурчит, а я мычу.
— Шагай.
Шагаю, чувствуя, что черная глазница ствола смотрит мне в спину.
* * *
Сочин и говорит ему:
— Подкинь до Павлика, не обидим.
— Ну пацаны, это будет копеечку стоить.
— Будет тебе и копеечка, и рубль и все что ты хочешь. Мы че, ханыги? Ты кого во мне увидел?
Ну ему бы и отказаться, но рубль поманил. Пять косых не каждый день предлагают. Народ непуганый был, нет бы подумать, — за что такие деньги-то суют? Явно же что-то не так. Хотя, я, например, об этом тогда не думал.
Сели. Я спереди, Сочин и Левчик сзади.
Из города не выехали, погнали к нам на микрорайон, — Левчик, оказывается, забыл барсетку. Голова эбонитовая.
Водитель, спросивший полчаса назад, куда, собственно, надо, теперь всем своим видом изображал великомученника. Было видно, что он задумался, — не придется ли всю ночь кататься за эти пять тысяч.
— Всё. Нахер Павлик. К Вадику поедем, — Левчик упал на сидение, засунул трубу в карман. — Ждет он нас.
— Да хоть куда. Сколько можно тут торчать…
Судя по голосу, Левчик совершенно искренне полагал, что людей, которых знает он, знают все, кто был в машине. Я, между прочим, Вадика не знал. А водитель обрадовался. Может, знал Вадика, а может не хотел больше знать всех, кто сейчас сидел у него в салоне. Но рад был сильно.