Оверкилл

Вук Ланя

Ник оделся, Антоха менялся на глазах.

— Ну, нагнись сильнее, мать твою, как мне тебя обнять! — обычно весёлый Ричбич, сейчас говорил с надрывом. Ник наклонился, а Антоха прихватил в объятия: — Брат, я же всё помню вообще. Ты же меня с того света вытащил. Никитос, я люблю тебя, брат…

У Антона потекли слёзы.

— Тоха, даа-а… всё нормально же, чё ты… Всё обошлось.

— Чё за херня тут происходит!? — воскликнула Рофлянка за спиной.

Антоха опустил Ника:

— Ай. Тебе ничего не понять, женщина. Ни души, ни сердца! — чуть всхлипнул Антон.

— Ну, спасибо. А ты чё расплакался? — жёстко ответила она.

— Пацаны не плачут… — огрызнулся Антон.

— А что

делают? Ссут глазами? Ложись прямо, я капельницу поменяю.

Пока Алиса возилась с Антоном, Ник отошёл на кухню и приготовил деньги, нащупанные в кармане шорт. Через две минуты на кухню пришла Алиса. Ник думал о том, как начать разговор, что сказать о проведённой ночи. Но первой начала разговор она, с очень внимательным взглядом:

— Когда получу свои деньги? Жалко будет такую красоту резать, а ведь мы договаривались…

В руке появился маленький стилет, звонко выпрямив лезвие.

Ник молча вытащил из кармана деньги.

— В машине пересчитаю. — улыбнулась она. — Капельницу своему другу вечером поставь, раствор в холодильнике, четыре пакета. Один раз утром, один раз вечером, у него специальная игла в локте, так что даже идиот, рисующий сеточку на груди, справиться. Можешь не провожать.

Она дошла до порога кухни. Отправила воздушный поцелуй. А через десять секунд хлопнула за собой дверью.

Ник облокотился на стол.

«Она же даже ничего не сказала про вчерашний день… и ночь. Вообще ничего не сказала. А между нами, теперь что-нибудь есть? А про Антона она соврала получается…» — он сидел в глубокой задумчивости и размышлял ни о чём и обо всём на свете.

— Никитос, она ушла минут двадцать назад. Чё ты там сидишь, меня бросил!

— Иду. — отозвался Ник.

— Воды с собой захвати…

— Хорошо.

— И поесть чего-нибудь…

— Ладно!

Никита сел напротив Антохи. Тот сразу начал:

— Браза, рассказывай всё как было. Чую я помню всё так же, как ты в «Грозовой Туче».

— Ну, давай. Короче…

— Не-не-не. Давай сначала всё же я, потому что к тебе вопросов будет миллион… Вот мы разминулись на повороте. Я сразу по газам, думаю щас вырулю куда-нибудь, брошу во дворах тачку и спрячусь в первом доме, где домофон откроют. Выруливаю, короче. И тут на нах, спереди два «Бешеных» поворачивают, я думаю всё пизда, но в последний момент думаю: «щас втоплю и сшибу их нахер!». А они, прикинь, тормознули и сразу стволы наставили. Короче, сзади подъехали ещё, выволокли меня из тачки. Помяли, понятное дело, потом рожей к двери и давай спрашивать: «Кто такой?! Где второй пидор!?». Это они про тебя так. Потом чё-то тёрли друг с другом, что валить надо, боссу показать. А ещё, короче, Билли-Хуилли, родной брат президента клуба. Прикинь!

— Да я уже всё это знаю…

— Вот и думаю, всё хана. Приехал фургон, меня посадили внутрь, сразу кляп в рот. Ещё один сидит напротив и вопросы задаёт, беситься, что я не отвечаю. А как я отвечу, у меня тряпка во рту, тут я понял, что половина из них точно идиоты. Привезли в какое-то здание, сразу мешок на голову. Ей-богу, Никитос, думал убьют, страху натерпелся пиздец! Это я щас так всё бодро рассказываю, а там я уже прощался с жизнью. Вели куда-то пока на стул не посадили, тут как в триллере, брат, началось. Один спрашивает: «Тебя как зовут?». Я думаю, вот вы васяны глупые, у меня же все документы в тачке были. И тут думаю: «бля, а вдруг проверяют?», и говорю: «Тёма!», а они такие: «где твой дружок? Вас двое в тачке было!». И началось… Но я им не сказал ни слова, брат. Они говорят: «мы тебе палец, отрежем!», я думаю: «блефуют». Они же ёбаный бандиты, а не живодёры. А когда мне мизинец отрезали, тут я понял точно — эти гниды меня не выпустят. Током били твари. Я думаю:

«вот суки больные, и всё из-за какой-то потасовки на улице». Смотрел в лица этих уёбков и думал: «в аду встретимся!». А под утро проснулся, понял, что живой у тебя на хате лежу. Думаю: «это война!». Они нас не оставят, и я мстить буду. Ричбич, такой хуйни не прощает.

— Уж в чём ты прав, так это в том, что с «Бешеными» придётся разбираться…

— А ещё, короче, я сижу, мне чё-то вкололи, то ли ещё чё. Из комнаты все выбежали, чё-то ёбнуло громко, потом сверху стекло падает. Я думаю: «бля ебать… это спецназ!». Тут ты! Я так охуел… ты чё-то спрашиваешь, с кем-то ещё говоришь, я думаю какой-то трип наркоманский. Куда-то мы пошли. Потом БАХ-БАХ-БАХ, меня из отключки выдернуло, смотрю гнида, которая мне пальцы резала по стене сползает. Это я потом уже, утром вот, понял чё к чему было. Ты об этом не думай, Ник. Это очень плохой человек, и плохие люди! Нас там на куски попилили и собакам скормили бы. Вот, на руку мою посмотри. Потом ваще ничего не помню, так какие-то образы: меня ведут, какие-то бабки меня хвалят, потом бинтуют. И, короче, самое главное теперь! Ворочаюсь, слышу какие-то стоны, возгласы, думаю: «ясно, в больнице лежу слава богу…». Всё же очевидно, бабки в очереди сидели, перевязывали в палате. Но стоны всё слышу и слышу, я думаю: «пипец кому-то хуже, чем мне…». Дай думаю сестру позову или врача. Открываю глаза: капельница весит, а смотрю левее и понимаю, что кому-то не то, что не плохо, а очень даже хорошо. До меня, конечно, не сразу дошло, что к чему, типа что я у тебя на хате лежу, а вот там вот ты и валькирия твоя. Тут я охуел в квадрате, чё происходит ваще! Честно скажу, без обид, брат, смотрел минут двадцать как вы туда-сюда, то так, то эдак, сам уже чуть того… ну ты понял! Потом отрубился… Давай теперь ты, тока как-нибудь по ёмче… И ещё, чё за деньги она у тебя взять хотела? За секс что ли? Без обид!

— Ну, ты закончил, нет?!

— Да. Рассказывай всё по порядку… Ток погоди, я до туалета схожу.

— Стой, куда собрался. Тебе вставать нельзя.

— Ну, мне чё теперь, под себя «ходить»?! Или ты утки таскать за мной будешь? Во-во. Подняться помоги…

Пока Антоха закрылся в туалете, Никита собирался с мыслями.

— Йоу, браза! — послышалось из-за дверей. — Поищи обезбол какой-нибудь. Незадача какая, да? Полтора пальца нет, а они болят…

Наконец Антоха улёгся на раскладушку и принялся слушать.

— С чего начать… Спрятался я в парикмахерской. Постоял немного и пошёл посмотреть, куда ты там поехал, всё ли нормально…

Никита со всеми подробностями и в красках принялся рассказывать, как прошёл вчерашний день с его глаз. Упомянул и про Бигбрейна и про Рофлянку, про план хакера, про то, как страшно прыгать через переулок и как сгрёб ампулы, шприцы и деньги в рюкзак и всё-всё-всё. Антоха раз через раз перебивал друга, за что непременно получал тонну негодования со стороны Ника. Полтора часа возгласов, споров, взмахов рук и Антоха переваривал полученную информацию, лицо менялось от улыбки до удивления и наоборот. В конце рассказа Никита опять упомянул про убитого «Бешеного» и окончательно загрузился…

Антоха вклинился:

— Ну, всё давай заканчивать, думать о том гондоне! Было и прошло. Ты не Раскольников, он не процентщица. Переступи и забудь. Тебе ещё всю жизнь жить, и корить себя за то, что ты спас нас и избавил мир от садиста не стоит. Погрустил и хватит! Давай расскажи, как ты эту валькирию в постель завалил, и чё там с деньгами.

Ник взбодрился, воспоминая ночи выровняло настроение.

— Тоха, с Алисой это вообще не понятно что! Если так подумать, то это она меня трахнула, ну, типа, что завалила в постель она меня, а не я её!