Овеянные славой
Шрифт:
Гитлеровцы отступили за Днепр, надеясь отсидеться за ним, собраться с силами после разгрома на Курской дуге.
Саперное отделение Максима Ильича вышло на берег. Холоден и неприветлив осенний вечер. Прибрежный кустарник еле виден. Пронзительный ветер гонит волну, и она яростно хлещет о берег.
Максим опустил руки в вспененную воду, задел шершавой ладонью мелкую гальку. Удивился: пена теплая и мягкая, как вата.
«Никогда я не пробовал днепровской воды», — подумал сержант и пригоршнями, торопливо черпая ее, пил, пока не утолил жажду. Оглянулся — бойцы отделения тоже припали
Подошел командир роты.
— Вот здесь, в кустах, товарищ Собко, и будем собирать паром, — громко сказал он. — Вам первому придется переправиться на тот берег и во что бы то ни стало закрепить канат.
Помолчав секунду, старший лейтенант добавил:
— Немец беснуется. Не жалеет снарядов и мин. Ищите побыстрее лодку. От вашего успеха зависит переправа полка. Канат и инструмент поднесут.
Не успел Собко сказать «Слушаюсь!», как начался огневой налет. Рядом рвануло землю. Выбросило широкий куст вместе с землей. На берег обрушились сотни снарядов и мин. Саперы уткнулась лицами в песчаную косу.
— Понимаю, товарищ старший лейтенант, — крикнул Максим. — Все будет исполнено.
Ротный побежал к другим отделениям. Артналет продолжался.
Теперь Собко должен все обдумать сам.
Когда лодку пригнали, конец бухты [2] уже был закреплен за сваю тут же, на берегу. Канат отнесли в лодку. Туда же положили топор, лопату и скобы. Надо было спешить, чтобы хватило ночи для переправы полка, но подгонять некого. Люди и так все делали быстро.
— Все готово. Разрешите начинать, — доложил Собко.
2
Бухта — круг сложенного витком каната.
— Ни пуха ни пера, — ласково пожелал командир роты. — Поскорее возвращайтесь.
— Поехали, — крикнул Максим саперу Владимиру Бойцову и оттолкнулся веслом. Лодка качнулась. Бойцов разматывал канат, и тот, падая за кормой, сразу же исчезал в воде.
Максим навалился на весла и старался не думать о вражеском огне, навстречу которому они приближались. Молчал. Только один раз, когда они были на середине Днепра и мина царапнула осколком борт лодки, не вытерпел:
— Не хотел бы я сейчас принимать холодную ванну. Мина явно не наша, — и он еще сильнее нажал на весла.
Бойцов правой рукой разматывал бухту, левой черпал котелком воду и выплескивал за борт. Дырявая лодка попалась, а чинить ее было некогда.
Вглядываясь в темную пелену ночи, Собко волновался. Стрельба, не затихая ни на минуту, гудела над головой. Волной и течением относило лодку, а сил и пота он отдал уже немало, чтобы выдержать направление. Пулеметная очередь по ним и одновременно резкий толчок лодки были неожиданны. В ту же секунду Максим прыгнул в реку.
— Сели на мель. Значит, берег рядом. Ты оставайся здесь и береги лодку, — приказал он саперу и, взяв остаток каната, инструмент, осторожно пошел к берегу.
Он долго искал дерево, чтобы закрепить канат. Немцы не подозревали о такой дерзости русского воина. Трассы пуль и осветительные ракеты изнуряли, но Собко не из таких, чтобы
— Задание выполнили, — отрапортовал Максим.
— А я, признаться, начал уже беспокоиться. Стрельба на том берегу, ракеты… А вас нет и нет… Молодцы! От всего сердца спасибо тебе, Собко, и тебе, Бойцов! — Командир роты крепко пожал руки обоим саперам.
Паром, давно готовый к отплытию, покачивался у причала. Расчет грузил пушку. За пушкой вбежал на паром взвод солдат с пулеметами.
— Отчаливай! — гулко разнеслась команда.
— Есть отчаливать, — повторил Максим. Его саперы вместе с пехотинцами и артиллеристами, потянули за мокрый канат, и паром плавно пошел вперед.
В ясный февральский день 1961 года постучался я в маленький домик в селе Бобровка. Радушно встретила меня Анна Андреевна Собко.
— У Максима Ильича было безрадостное детство. Еще до Октября родители мужа покинули Украину, поселились в Кустанае, где и родился в 1908 году Максим, — не торопясь, рассказывала Анна Андреевна. — Немного учился Максим: всего два года. Другое дело теперь. Наши дети все в люди вышли. Михаил — капитан Советской Армии. Николай окончил Челябинский политехнический институт и работает в Миассе инженером. Лида окончила десять классов и мечтает о торгово-промышленной академии.
Я перелистываю документы, сохраненные Анной Андреевной. Среди многих бумаг одна особенно взволновала меня.
Машинописная страничка, подписанная генерал-майором Мельниковым и начальником политического отдела подполковником Петровым, гласит:
«Тысячи вражеских мин, снятых Собко, и десятки построенных при его участии переправ оказали большую помощь наступающим частям. Саперы отделения Собко при форсировании Днепра творили чудеса, круглосуточно переправляя через Днепр войска и технику».
Однополчане писали о преждевременной и дорогой утрате храброго воина, память о котором гвардейцы хранят в своем сердце.
Письма фронтовиков! Страницы героического прошлого. Как они дороги нам, современникам Максима Собко.
Тысячи снятых и обезвреженных мин, десятки переправ, построенных при его участии… Сколько раз Максим Ильич Собко смотрел смерти в глаза.
Нет, такие герои не умирают!
УКРОТИТЕЛЬ «ТИГРОВ»
Полк форсировал Дон под вечер. Два орудия батареи переправили на плотах, а два — прикрывали переправу огнем. Орудия с трудом вытащили на берег. Укрыться негде, а гитлеровцы так и садят минами. Еле дождались ночи. Переправили остальные орудия. С трудом наладили связь с пехотой, продвинувшейся вперед. Встали на огневую позицию.
Лейтенант Ульянов был в восторге от огня расчетов. Стреляли с закрытой позиции.
— Разнесли в щепки два немецких блиндажа. Молодцы! — кричал он по телефону.