Овод
Шрифт:
– Майя, в сторону.
Глава 7
Овод
Выстрел в мужика, и Майя валится на землю. Патрулька пуста, а значит, работает в одного, или второй на подхвате где-то в другом месте. Несколько выстрелов по колёсам, а затем подхватываю застывшую девчонку и волоку в машину.
– Ты его убил… Ты убил! – всхлипывает, а затем вырывается, намереваясь подбежать к мужику. – Ему надо помочь! Вызови скорую, или давай остановим машину. – Рвётся
Размахивает руками и орёт что есть силы, но её крик теряется в шуме потока. Никому нет дела. Приходится схватить за ворот и волоком тащить к машине. Вырывается, упирается ногами, бьётся в истерике. Шок. Неужели не видела, как стреляют в людей?
– Пусти, ему помочь надо…
– Дура! Если бы не я, сейчас бы он вёз туда, куда приказано. Быстро в машину! – рявкаю, и она затихает, но спустя несколько секунд пускается в рёв.
Затолкав Цветочек на переднее сиденье, меняю номера, потому что как только его найдут, мою тачку объявят в розыск. Или не объявят. Не знаю, сколько прикормленных, кроме него, работают по заказу. В таких случаях просто передают информацию следующим – тихо, без шума.
Девчонка не успокаивается, верещит в голос, захлёбываясь слезами. И нахуя повёлся? Денег мало? Всех не заработаешь. Нервы дороже. И сейчас я физически ощущаю, как отмирают мои нервные клетки – медленно, по одной под взмахом пушистых рыжих ресниц.
– Успокойся.
– Ты его убил… – воет. – Ты убил… Он помочь хотел, переживал за меня…
– Да ладно, – охреневаю от её наивности, – ты правда так думаешь?
– Д-да… Давай вернёмся, поможем, не оставляй его…
Сворачиваю с трассы, заметив деревья и земляной съезд, глушу мотор, погрузив нас в темноту.
– Успокойся. – Мне бы самому не помешало, потому что я на грани. Не привык слюни подтирать. – Я его только ранил.
– Неправда! – бьёт кулаками в мою грудь. – Ты врёшь! Врёшь! Надо туда… – хватается за ручку, но я успеваю дёрнуть Цветочек на себя, достать ствол и щёлкнуть затвором.
– Повторяю в последний раз – успокойся. – Сразу понимает, что сейчас на неё направлено оружие, не шевелится, затихла. – Я только ранил. Не люблю убийства, по возможности избегаю. Не знаю, кому пообещала тебя мачеха, но мент пришёл за тобой. Прикормленный.
– Что значит «прикормленный»? – шепчет в темноте.
– Значит, работает на кого-то. Передаёт информацию, если нужно, доставит в назначенное место. Ему заказали девку, то есть тебя, поэтому один. Не думал, что возникнут проблемы.
– А как ты понял, что он работает на кого-то?
– Патрульный с «Береттой»? Стандартное табельное – пистолет Макарова. Это второй ствол.
– А зачем ему второй?
– За каждый патрон из табельного отчитаться нужно, а второй нужен, чтобы валить маленьких глупых девочек. Таких, как ты.
Даже не понял, когда Майя прижалась ко мне, захватив
– Твой отец работал с серьёзными людьми, и большинство из них очень далеки от понятия «честная жизнь». Ты правда никогда не видела, как убирают людей?
– Никогда. Отец научил стрелять из ружья, даже брал на охоту пару раз. Но мне не понравилось убивать животных. Да и сам он, по сути, охотником не был. Больше любил поговорить, сидя за столом и потягивая ром. Но на охоту уезжал часто.
– Не на охоту. Поговорить в непринуждённой обстановке, дела решить. Излюбленный вариант Потоцкого.
– Мне кажется, ты знал его лучше, чем я, – произносит, а я чувствую, как горячие губы касаются кожи на шее, запуская необъяснимую реакцию.
– Не лучше. С другой стороны. Думаю, он просто хотел уберечь тебя от того мира, в котором жил сам.
– Зачем? Мне было бы проще сейчас, знай я хоть сотую часть того, что знал он. Когда папа умер, я почувствовала себя потерянной, ненужной и лишней. Не осталось ни одного человека, которому я нужна.
– Ты хорьку своему нужна.
– Его зовут Тимур.
Бесит, что Цветочек постоянно упоминает какого-то мужика. В данный момент я спасаю её задницу от козлов, желающих прибрать девчонку к рукам.
– Похуй мне, как его зовут. Кстати, больше звонить ему не будешь.
Отодвинув девчонку, шарю в бардачке и, достав части телефона, выбрасываю в окно.
– Ты… Зачем, блин? – вскрикивает и лезет через меня, высунув голову наружу и пытаясь разглядеть в темноте убогий мобильник.
– Ты позвонила – нас отследили. Нас отследили – раненый мент. Чувствуешь связь?
– Ты сам мне дал позвонить.
– Хотел проверить. Догадка подтвердилась. Либо тебя ведёт мачеха, либо этот самый Тимур.
– Нет, – мотает головой, – не может он. С этого номера я звонила только ему. Влада не знала. В нём старая сим-карта была. Даже какие-то сообщения сохранились. Я удивилась, почему не заблокирован. Обычно через год номер перепродают.
– А деньги там были?
– Да. Немного. Рублей сто, может, чуть больше.
– Значит, им кто-то пользовался.
– Он в моей комнате лежал, в маминой шкатулке. Выключенный и разряженный. Да и кому он нужен? Старый, потёртый. Можно я заберу?
– Нахрена? – не понимаю, зачем ей нужно это старьё.
– Может, это единственное воспоминание о папе. Телефон, подаренный им.
– Ладно. Валяй.
Цветок тут же вскакивает из машины и собирает части телефона, шаря ладонями по земле. Не знаю, зачем разрешил, но она переключилась, забыв о том, что произошло двадцать минут назад. Мостится на переднее сиденье, когда останавливаю.
– На заднее, – указываю, чтобы пересела. – Терпеть не могу, когда кто-то сидит рядом, отвлекая от дороги.