Ой, кто идет!
Шрифт:
Но не тут-то было.
— Я прочитала очень интересную вещь про обучение навыкам туалета, то есть про приучение к горшку, — гнула Она свое.
Он понял, что ничего не поделаешь, выключил звук и живо повернулся к Ней — с таким видом, как будто всю жизнь мечтал поговорить о сортирах и горшках. Какой лицемер! Он даже умудрился изобразить на лице выражение живейшего интереса.
— Да что ты говоришь, дорогая? — взволнованно спросил Он.
— Там написано, — объяснила Она, — что, хотя некоторые специалисты считают, будто приучать к горшку надо с двух
— Да ну? — ахнул Он.
— И еще там написано, — продолжала Она, — что где-то к пятнадцатому месяцу ребенок начинает понимать и чувствовать связь между его субъективными физиологическими ощущениями и полученным продуктом.
Он бессмысленно поглядел на Нее. Ничего удивительного — это Его обычное выражение.
— Если можно, объясни, — попросил Он. — Какие субъективные ощущения и какой полученный продукт?
— Субъективные ощущения — это переполненный мочевой пузырь, кишечник и позывы, а продукт… э-э-э… — Она смущенно захихикала, — …продукт — это пи-пи или а-а.
Пи-пи или А-а? Это еще что такое? Похоже на имена мультгероев из детской передачи.
— Прости… Я опять не совсем тебя понял. (Иногда Он бывает непроходимо туп.) А что значит чувствовать связь?
— Ребенок начинает понимать, как связаны его субъективные ощущения с конечным продуктом…
— То есть с пи-пи или а-а?
— Вот именно. И тогда гораздо легче приучать его к горшку.
— Ах вот оно что, — протянул Он. И они оба повернулись ко мне. Я не шелохнулся. Я ничем не выдал, что прекрасно знаю, как связаны эти их ощущения и продукты. Как же не знать? С самого начала я понимал, что кряхтенье и потуги всегда приводит к влажному и теплому хлюпанью в области подгузника, но не хочу, чтобы они знали, что я это знаю. Я с большим удовольствием сохраню свое знание в тайне.
Утром снова смотрел телевизор. Показывали того дядьку с картонкой на пальце. Все еще мало похоже на мышку, но я, как ни странно, заинтересовался. Хорошо бы узнать, — думал я, — как он распорядился туалетной бумагой?
Положение становится угрожающим. Сегодня мамаша вызвала Джаггернаут. Кажется, я вполне ясно дал понять, что ни о каком выходе на работу не может быть и речи. Но тем не менее Она не оставляет попыток сплавить меня кому-нибудь и смотаться.
Она объявила, что собирается познакомить Джаггернаут с моим распорядком дня. Ну что ж… Я убедительно доказал, что никакого распорядка дня у меня не существует вообще. Я отказался от дневного сна, благополучно вытошнил всю кое-как съеденную еду и загадил добрую пачку подгузников.
Все еще надеюсь, что Джаггернаут ужаснется и обратится в бегство.
Но Джаггернаут непрошибаема. Ей на все наплевать. Не то что моя мамаша. Конечно, Джаггернаут же не нянчилась со мной с самого первого дня, и вообще я не ее ребенок. Мамочкины слабости я знаю как свои пять пальцев и поэтому могу манипулировать Ею, как
Например, когда я изображаю приближающийся обморок, удушье или неуклонно растущий жар. Она, хоть и видит это в сто первый раз, обязательно начинает впадать в панику и бежит проверять, все ли со мной в порядке.
С Джаггернаут этот номер не проходит. Она полностью игнорирует мою симуляцию или смотрит на меня красноречивым взглядом, как будто хочет сказать: вот подождем, а потом посмотрим, вправду ли у тебя высокая температура и вправду ли ты задохнешься, или понарошке?
Опять явилась Джаггернаут, и у моей мамаши хватило наглости отправиться без меня по магазинам. Купить кое-что из одежды для следующей недели, — так Она это объяснила. — Мне все еще тесноваты вещи, которые я носила до родов.
Даже сознание того, что я-таки испортил Ей фигуру, не принесло мне обычной радости. Меня терзали мрачные подозрения. Что это значит — для следующей недели? Неужели Она так скоро собирается выйти на работу?
Прежде чем уйти в магазин. Она показала Джаггернауту мои любимые игрушки.
— Он может играть в них часами, — сообщила Она.
Пока Ее не было, я и пальцем до них не дотронулся. А разве могло быть иначе, а?
Мамочка отправила Джаггернаут со мной в магазин. Поначалу я вел себя идеально: ничего не трогал, не хватал с полок, не брал в рот ничего из тележки. Был настоящий паинька — пока мы не добрались до кассы.
И вот тогда я повеселился. Целыми пригоршнями хватал всякую чепуху, которую выставляют у кассы, чтобы давать на сдачу, — шоколадки, жвачки, спичечные коробки, батарейки… Рвал, ломал и жевал все, что поддавалось обработке, и постарался изгадить как можно больше в этот ограниченный промежуток времени.
В результате чего добавил к счету семнадцать с половиной фунтов. Неплохо для начала…
— Не беспокоишься насчет ребенка? — спросил Он у Нее вечером. — Я имею в виду, не побоишься оставить его, когда пойдешь на работу?
— О Господи, конечно, нет! — ответила Она с деланной беспечностью.
— И правильно, не волнуйся, — кивнул Он.
— Чего тут волноваться? — поспешно сказала Она. — Детей надо разлучать с родителями, это одна из составляющих процесса взросления. Это оздоровляет и укрепляет отношения между родителями и детьми.
Все ясно. Она опять начиталась своей книжонки.
— Ты не будешь скучать по нему? — поинтересовался Он с нежным участием.
— Боже мой, конечно, нет! — заявила Она, на мой взгляд, со слишком явной готовностью. — Неважно, какое количество времени мы будем проводить вместе. Главное, чтобы это было полезное и полноценное времяпрепровождение.
Это еще что за чертовщина? Полноценное времяпрепровождение? Впрочем, я не стану возражать против такой формулировки. Но с условием: я, и только, я буду решать, что именно полезно и полноценно и какое именно количество времени мы будем проводить вместе.