Ойкумена
Шрифт:
Что ж, не будем … выеживаться, подумала Хель. Дезинфекция напоследок и просто забинтуем, без шва.
– Придержи его, - сказала она бригадиру и снова взяла бутылку с «мертвой водой», опустевшую где-то на четверть. Мокрое стекло едва не выскользнуло из пальцев. Хель стиснула зубы и ухватила бутыль надежно, двумя руками.
Запомнить: нужна прозрачная бутылка. При слабом свете сквозь коричневое стекло плохо видно, сколько осталось жидкости. А лучше разделить запас дезинфекции на несколько пузырьков, потому что разбейся сейчас бутыль - ухнулся бы сразу весь запас.
Сантели отлично помнил реакцию
– Отвали, - сумрачно сказала Матриса, когда подмастерье подготовила бинт, то есть неширокую, длинную ленту прокипяченной материи.
– Что?
– не поняла Хель.
– Отвали, - повторила тетка.
– Замотаю сама.
Ноги ломило, казалось, что коленные чашечки сейчас переломятся, будто пересушенные в печи косточки. Так что Лена, не поднимаясь, отползла в сторонку, помогая себе мокрыми руками. Соломинки липли к ладоням, мешались с кровью. Хотелось заплакать - от навалившейся усталости, «отходняка» после совершенно дикого испытания. И от обиды на такое оскорбительное отношение после сложнейшей операции.
Она присела и начала механически счищать грязь с пальцев. Подумала мимоходом, что платью не то, чтобы совсем хана, но стирать его теперь придется долго и упорно, своими силами не управиться, надо отдавать прачкам за серебро. Только они сведут кровь, не загубив ткань.
– Что с падалью?
– грубо уточнил Кай. Казалось, что успех Елены его сильно расстроил, по некой неведомой причине.
– Отлежится здесь день-другой, охрана его накормит. Потом выкинет к прочим калекам, пусть милостыню просит, - с обычной бытовой жесткостью приговорила Матриса. Кай молча кивнул, оценив щедрость аптекарши, которая пусть и в своих целях, но все же оказала благодеяние, дав еще один шанс обреченному страдальцу. А уж схватится тот за ту возможность или упустит из слабых пальцев - на то уж воля Пантократора. На пустошах люди умирают. Зачастую просто так.
Матриса завязала последний узел, критически оценила работу.
– Сгодится, - вынесла она вердикт.
– Лекарский ящик Мышь и Сафир потом соберут и почистят. Что же до тебя...
Взгляды всех трех - Сантели, Кая и Матрисы - скрестились на Елене. Девушка посмотрела на них снизу-вверх пустыми глазами, в которых не осталось ничего кроме смертельной усталости.
– В баню, - решительно заключила аптекарша.
– Шена как раз протопила, - ухмыльнулся Сантели, который выглядел довольным, как мяур, обпившийся густого жирного молока.
– А потом поговорим, - сказала Матриса и стряхнула с руки прилипший клочок окровавленного бинта.
– Есть о чем...
Шена снова плеснула на камни из ковша с настоем «борщевика», в котором развели пару ложек вытяжки плакун-корня. Казалось, что над очагом взорвалась паровая бомба, у Лены перехватило дыхание, словно она вдохнула чистейшее эвкалиптовое масло. Слезы хлынули потоком, сами собой, однако очень «мягко», без всякой рези в глазах. Как будто раньше девушка смотрела на мир сквозь закопченное стекло, а теперь взгляд очищался с каждой слезинкой. Собственные
Лена прежде избегала экспериментов с местными травами, резонно опасаясь аллергии. Если уж амброзия родной Земли вызывала у нее отеки и одышку, то чужие активные фитоэлементы вполне могли уложить в могилу. Но в этот раз махнула рукой и решила отдаться на волю Параклета. Как выяснилось - не прогадала. Эта баня оказалась лучшей в ее жизни.
– Еще?
– громко спросила Шена, перекрывая злобное шипение камней.
Лена молча кивнула, затем подумала, что жест может быть не замечен, и сказала:
– Да.
Неожиданно для себя широко улыбнулась и смело добавила:
– Не жалей!
Шена, кажется, тоже улыбнулась (что делала крайне редко, обычно валькирия злобно скалилась в явственной угрозе) и опустила ковш в бочонок с травяным настоем.
Елена раскинула руки, как Роза на носу «Титаника». Втянула полную грудь плотного, насыщенного густым травяным ароматом воздуха. Казалось, что вдыхать можно бесконечно - целебный пар растекается по носоглотке, затем проникает дальше, гладит мягким теплом веточки бронхов и наконец растворяется без остатка в альвеолах. Дальше, дальше, пока во всей вселенной не остается ничего кроме блаженства и одной единственной мысли:
«Хорошо... Господи, как же хорошо...»
Только человек, которому приходится по-настоящему много и тяжело работать - изгваздавшись в грязи и прочей дряни, достигая пределов душевной выносливости - способен понять, что такое баня. Не оксюморонная пародия суетного города с так называемым «сухим паром», а настоящая баня, где в полумраке светятся темно-алым раскаленные камни. И конечно там должен быть пар, настоящий «сердитый» пар, очень много пара, который прогревает измученное тело до последней косточки, прочищает и раскрывает кровеносные сосуды до самых крохотных капилляров, которые без лупы и не увидеть.
В общем, правильная баня - это в высшей степени хорошо. Тот, кто ее испытал на себе, тот понимает суть. А кому не повезло ... что ж, тут расписывать бесполезно. Есть вещи, которые нужно просто испытать на себе.
Баня Матрисы была построена на каменном фундаменте, из настоящего привозного дерева. Бревна, правда, все равно оказались тонковаты, поэтому снаружи их обмазали еще чем-то вроде штукатурки. Окошко имелось всего одно, с обычной слюдой, так света оказывалось ровно столько, чтобы не столкнуться с другим моющимся или с печкой-каменкой посередине парилки.
В прежней жизни Лена баню не то, чтобы избегала... скорее оставалась к ней равнодушна. Ну да, романтика, олдскул, седая старина, физиологическое воздействие на организм. Но душ все равно лучше. В новой - оценила и старалась регулярно посещать. Отчасти в этом был далеко идущий расчет, понимание, что настоящей медицины нет и больше не будет (если только девушка не найдет способ вернуться домой), поэтому тело надо беречь, как хороший, годный капитал. Но главное - без волшебного крана с бесконечной горячей водой баня оказалась единственной возможностью вымыться нормально, по стандартам городского жителя XXI века.