Ойкумена
Шрифт:
Забытье накрыло Елену. Нечто среднее между обмороком и трансом. Пограничное состояние меж сном и явью, когда минуты бредут без счета.
Сколько она так пролежала, девушка сказать не могла. Даже если бы она накинула на руку ремешок часов перед походом, то все равно не подумала бы засекать время. Долго, одним словом. А может быть и нет, время любит обманывать, оно то мчится галопом, то плетется старой клячей. В общем девушке показалось, что она лежит, свернувшись клубком, много часов. И солнце, вроде бы, в самом деле, довольно далеко прокатилось
Прислушалась. Ничего. Быстро, но стараясь совсем не шуметь, проверила карманы куртки и старых «походных» брюк. Не то, чтобы совсем ничего… кошелек, пара скрепок, россыпь монет, ополовиненная пачка жевательной резинки. И все, даже телефона нет, показалось лишним брать его в быстрый набег за молоком. Ни перочинного ножика, ни даже ручки. Все это было, включая фонарик, мультитул и еще несколько очень полезных вещей. Но в старом, дважды штопанном «венгеровском» рюкзачке с вырезанными перегородками и в другой куртке, для выходов в город. Скрепку можно было разогнуть, чтобы получилось проволочное шильце, но от мысли отдавало такой безнадегой, что Лена от нее отказалась.
Здесь, в ложбинке, было относительно спокойно и почти безопасно. Лежать и лежать дальше, пока кто-нибудь не пройдет или проедет мимо. Или пока все это как-нибудь не закончится само собой. Ведь должно же оно закончиться?! Сжав зубы, Елена выглянула наружу, спутанный клок волос упал на глаза, перекрывая обзор. Сколько часов без расчески. На земле и бог знает где еще до того… Она совершенно не помнила, что было между вспышкой тьмы и той минутой, когда Лена «попала» … куда-то.
Смахнув путаные рыжеватые волосы ладонью, она мимолетно пожалела, что не остриглась под совсем короткое «каре». Тогда сейчас, по крайней мере, одной проблемой оказалось бы меньше, потому что расчески в карманах тоже не было. Случайная и очень «домашняя» мысль парадоксально успокоила. Лена оглянулась, прижимаясь к земле, выглядывая из ложбины, как солдат из окопа, чувствуя под ладонями сырой и чуть теплый ковер из прелой листвы и рыхловатой земли.
Пустошь. Серая пустошь под неярким солнцем, которое теперь действительно склонялось к закату, спускаясь по серому же небосводу. Равнина до самого горизонта, покрытая отдельными участками низкой растительности, как голова старика пучками волос. Больше всего это напоминало саванну, однако с более традиционной флорой. Воздух был сухой и теплый. Но земля при этом по-осеннему сырая, хотя тоже как-то странно, неравномерными участками. Кое-где на поверхность выходили каменные «языки», похожие на гранит, поднимаясь где-то до колена и даже выше. Дольмены? Или как это называется…
Деревья есть, но мало и тоже серые, одним своим видом навевающие мысли о долгой хворобе. Скрюченные, с длинными и тонкими ветками, больше похожими на костлявые пальцы. Под такой, прости господи, «кроной» стоять не хотелось. Порода деревьев не определялась с ходу. Не дубы, не тополи, ничего с характерными листьями, которые городской человек узнает сразу. Похоже на ивы, но изувеченные противоестественным отбором. Такие только в экранизации «Сонной лощины» снимать.
Вдали виднелась полоса темной дымки, почти вровень с горизонтом. Может
Тишина… Ни самолета в небе, ни автодороги где-нибудь за горизонтом. Вообще ничего, только ветер в траве шуршит. Лена сглотнула, и горло как будто наждаком продернули. Жажда навалилась как медведь.
– Здесь есть кто-нибудь? – тихо вымолвила Лена. Непонятно зачем. Непонятно у кого. И даже не желая быть услышанной – знакомиться с местными обитателями категорически не хотелось. Скорее просто, чтобы не оставаться совсем одной. Собственный тихий голос – уже компания, какая-никакая.
– Никого, - прошептала девушка, запахивая плотнее куртку.
Из края в край «саванностепи» с элементами леса тянулась дорога. Вернее, больше всего это было похоже на дорогу. Вообще при взгляде на неширокую полосу сразу вспоминались старые почтенные слова вроде «тракт», «столбовая» и прочие ямщики. То была даже не грунтовка, а просто полоса в степи, где травы росло немного меньше, а в земле кое-где еще угадывались старые следы колеи. Наверное, правильнее было бы сказать, что некогда здесь была настоящая дорога, которой пользовались по сию пору, но ровно столько, чтобы «тракт» не исчез совсем.
На дороге стояла покосившаяся карета, две телеги. И лежали трупы. Не слишком далеко, но и не близко. На глазок Лена прикинула, что метрах в пятидесяти, а может и дальше. Нет точно дальше. Она с детства запомнила, что высота пятиэтажного дома равна пятнадцати метрам и привыкла «опрокидывать» дом на местность, меряя дистанцию «в попугаях», то есть типовых «хрущевках». Здесь укладывалось дома этак четыре с запасом. И совершенно неясно было, как получилась такая слышимость в пологой яме с листвой, когда слышались даже отдельные слова неведомого языка.
Тела не столько виделись, сколько угадывались. Шесть или семь одинаковых вытянутых холмика, положенные в ряд на обочине. Хотя собственно обочины здесь и не было
– А мне туда надо? – спросила девушка у ветра и неба.
Не надо. И не хотелось. Как говаривал двоюродный брат, вспоминая неприятный эпизод, когда в его «Урал» на скорости под двести километров влетела пьяная компания на «тойоте» - «Они мне передний мост выбили, и вот сижу я в кабине, а выглядывать и смотреть, что у них внутри, не хочется. Я-то знаю, что там фарш».
«Надо»
И снова здравый смысл, воплощенный в голосе Деда, шептал правильные вещи. Надо, обязательно надо. Чтобы понять – где она оказалась. Что вообще здесь происходит. И, может быть, там найдется вода. И нож. С ножом уверенный в себе человек даже в условиях неблагоприятной природной среды практически непобедим, так говорил старый медик.
– Надо, - прошептала девушка в такт внутреннему голосу и сделала первый шаг. Трава неприятно цеплялась за кроссовки, словно растущие из земли крючки. Оставалось порадоваться, что успела обуться. Попасть в такой переплет босиком – вот это было бы настоящее приключение…