Озарение Нострадамуса
Шрифт:
— Если ты меня считаешь посвященным, скажи, что это за тайны?
— Я знаю далеко не все, о великий! Могу сказать только, что звезда Сириус состояла из трех светил.
Наполеон помнил слова Лапласа, что Сириус, возможно, двойная звезда, и хотел уже уличить старого жреца в попытке обмануть его, но тот продолжал свою витиеватую речь:
— Но тот, кто повелевает всем, обрек третью сестру Сириусов на погибель, и вторая Земля, что была подле них со всеми людьми, животными и лесами, должна была испепелиться. Тогда хранители знаний построили лодку со звездным парусом, которая доставила их сюда
— Кто руководил этими хранителями знаний, которым удалось спастись?
— Тот, который знал все и передавал свои знания, — ответил негр.
— Бог Тот? — догадался Наполеон.
— Совершенно так, — подтвердил первый переводчик, а второй копт от себя добавил с помощью первого:
— Я маленький человек, ваше высокопревосходительство. То, что мне посчастливилось делать переводы для вашего высокого ума христианина, позволяет мне обратить ваше внимание на текст из Библии, которая всегда со мной. Там есть подтверждение слов невежественного догона, который утверждает, будто знает, как устроена Вселенная, не имея представления о Библии. Вот посмотрите сами.
Наполеон взял из рук копта-христианина Библию на французском языке и прочитал то, чего сам копт прочесть не мог:
«Сыны неба сходили на Землю. Видели, что женщины здесь красивы, и брали их себе в жены, а те рожали им детей. С тех пор пошло племя Гигантов».
Слово «Гигант» запало в мозг Бонапарта. Возвращаясь в Европу, он все время думал об этом необычном свидании, о статуе бога Тота, принесшего людям знания и календарь, основанный на движении далекой звезды (не Солнца или Луны), об изображении над его головой другой планеты, а вовсе не Луны, наконец, о том, что его спутники, о которых знали горные племена Африки, оставили после себя потомство. И Наполеон, уже уверенный в своем высоком назначении, готов был считать, что одни из этих Гигантов добрался до Корсики и через множество поколений передал ему, Наполеону, великую миссию создания на Земле Высшей Цивилизации, существовавшей на Сириусе. А ради этого стоит завоевать весь мир. Древние греки уже после египтян назвали бога Тота, пришельца с Сириуса, Прометеем, признав за ним передачу людям небесного огня знании.
Только один человек на свете знал об этих тайных мыслях Наполеона — Жозефина, его неизменный друг и неугасимая любовь, и только ее сыну в минуту откровенности он признался, рассказав о детских смутных мыслях своего великого назначения. Теперь, после Египта и встречи с богом Тотом, он готов был считать себя его потомком, в котором проснулись через тысячи лет переданные по наследству замыслы. Но как правы оказались греки, угадавшие судьбу прикованного к скале небесного пришельца, которого назвали Прометеем.
Вот таким оказался и он, «прикованный» к острову Святой Елены, не донесший до людей всего того, что так хотел передать им, учитывая людское невежество, пусть даже ценой подчинения их себе.
Но раз он заключен здесь, никто не должен знать обо всем этом, кроме его Жозефины.
Он выпустил из рук клочок бумаги со строками, написанными единственным существом, которое любил он, и которое любило и понимало его.
Ветер подхватил бумажку, и она,
И казалось узнику Святой Елены, что кричат они, как его солдаты: «Вив, император!», и что мешает этим крикам звон невидимых цепей, гремящих при каждом его шаге.
Гренадер, деливший с ним когда-то тяготы походов, подкатил к нему коляску.
За двести шестьдесят лет до этого дня Нострадамус, поэт и провидец, написал в восьмой центурии шестидесятый катрен, но писем и стихов Жозефины Богарнэ великий прорицатель в своих видениях не прочитал… А она вложила в них свою любовь и понимание:
Похитивший с неба огонь для людей,Прикован к скале был титан Прометей.Орел ненасытный клевал его печень,Но в знанье зажженном остался он вечен.Новелла восьмая. Самозванец
После очередной революции 1830 года бездарному Карлу X (графу Артуа), третьему сыну Людовика XV, занявшему трон после своего старшего брата Людовика XVIII, пришлось уступить корону Луи-Филиппу из младшей ветви Бурбонов, Орлеанскому. Во время его царствования, когда все заметнее становилась власть капитала, к банкиру Ротшильду явился министр полиции с просьбой принять его.
Министр был ростом и солдатской выправкой похож на гренадера. Его провели в старинный кабинет финансиста, где сидели до него столетиями такие же важные, как и он, банкиры.
Там никого не было, и министр встретил входившего в кабинет пожилого еврея в черной шапочке и с седыми пейсами, с темными, совсем не старческими пронизывающими глазами.
Тот мелкими шаркающими шажками подошел к богатому письменному столу с резными ножками, единственной допущенной роскошью старого кабинета, и уселся как-то бочком в обитое дорогой кожей кресло.
Министр полиции расправил пышные усы и приветствовал банкира.
Ротшильд кивнул в ответ и слабым голосом спросил:
— Чем могу служить высшему стражу порядка?
Министр откашлялся и произнес:
— Если Бурбоны правили Францией полторы тысячи лет, то ваша славная династия Ротшильдов берет начало по крайней мере в XVI веке, и силу свою не ослабила, не потеряла, а многократно увеличила.
— Но мы не правили Францией, — сказал Ротшильд.
— Но правили и правите ее королями, — ответил бравый полицейский.
— О чем хотите сообщить мне?
— Об угрозе политических потрясений Франции, которые горько отзовутся на ее народе.
— Как француз озабочен вашими словами. И что же нам грозит?