Озарение Нострадамуса
Шрифт:
Бирюков, улучив мгновение передышки, обратился к первому секретарю обкома Ромову:
— Василий Николаевич, телеграмма из Москвы. Тебя касается.
— Давай сюда, давно жду. Все свободны.
Люди с облегчением расходились.
— Вот так, Федор Ильич, — сказал первый, когда все разошлись. — Выходит не зря ты к этому креслу присматривался. Отзывают меня в Москву, так что передаю тебе все дела как эстафету и кабинет вместе с Любой. Берешь?
— В порядке партийной дисциплины и по долгу, хоть и понимаю, какую тяжесть ты тащил.
— Ну, в Москве
— Большому кораблю…
— А что? И поплывем… Люба, машину, — сказал он в переговорное устройство, стоящее на столе.
Бирюков ушел к себе, а в кабинет вошла Люба.
— Василий Николаевич, а как же я?
— С Бирюковым останетесь.
— Нет, я не об этом…
— А я об этом. Машина пришла? Еду домой. Москва впереди.
Люба посмотрела на него взглядом, который всегда магически действовал на ее Васю, но сейчас Ромов даже не обратил на это никакого внимания, слишком он был занят тем, что его ждало.
— Ты вызовешь меня к себе, Вася? — умоляюще спросила она. Ромов усмехнулся:
— Сначала придется корни пустить. Дождетесь ли?
— Я дождусь… — прошептала Люба и понуро вышла из кабинета.
Ромов, выходя с портфелем из кабинета в приемную, бросил:
— Скажете, что я поехал на стройку. Понятно?
— Понятно, — утвердительно кивнула Люба, садясь за свой стол. Она поняла многое из холодного тона Ромова, его обращения на «вы», но не в ее натуре было что-либо выпускать из рук. — Выехал на стройку, — ответила она в трубку зазвонившего телефона.
На Чернобыльской атомной электростанции по вине обслуживающего персонала, нарушившего инструкцию по эксплуатации одного из реакторов, произошел взрыв.
Над АЭС поднялся столб огня и дыма. Загорелась крыша станции. Обстановка была критической. Люди, работающие в этой смене, старались локализовать аварию, сохранить в рабочем состоянии остальные три реактора, хотя осколки взорвавшегося четвертого блока через выбитую крышу и стены рассыпались по прилегающей местности.
Прибывшие пожарные боролись с огнем на крыше станции, ступая по раскаленному покрытию, не подозревая, что оно таит.
Дверь в зал четвертого реактора задраили, нахождение там было бы смертельным. Потом с великим трудом его накроют бетонным саркофагом.
Произошла серьезная авария, если не хуже… Тревожное сообщение полетело в Москву. Первым эту телеграмму получил недавно переехавший в Москву и обживающий свой здешний кабинет в здании ЦК партии новый заместитель заведующего промышленным отделом, в который входил сектор атомной энергетики.
Прочитав сообщение, он сказал заведующему сектором Фирсову:
— Прежде всего секретность. Не допустить паники! У нас на Урале не такое бывало. Обошлось.
Фирсов взволнованно заговорил:
— Но руководители города и соседних поселений понимают что к чему… Им необходимо действовать.
— Что? Труса дают? Так ведь пожарники тушат пожар. Чего еще? Впрочем, если хотят, пусть вывозят семьи, только тихо, без шумихи. Понятно?
Все население города и
А руководителям городов Чернобыля и Припяти потребовалось немного времени, чтобы принять решение, как действовать в случившейся обстановке. И персональные машины спешно увозили хозяев с семьями из смертельно опасной зоны, а все рядовые остались.
Утром следующего дня Василий Николаевич Ромов за завтраком беседовал с дочерью Варей об ее школьных делах. Рассказав о своих успехах, она вдруг вспомнила:
— Да, пап. помнишь я тебе говорила про сестру Коли Филимонова? Ну, которая замуж за эквадорца вышла. Она сейчас здесь, гocтит с маленькой дочкой у матери. Так вот, представь себе, вчера ей звонил из Эквадора муж, сказал, что в Союзе на какой-то западной АЭС авария и что облако идет на Москву. Требовал, чтобы она с ребенком немедленно вылетела в Эквадор.
— И что, она вылетает? — поинтересовался Ромов.
— Да ну, ерунда, облако какое-то… Ой, я в школу опаздываю, — она, допив кофе и чмокнув отца в щеку, побежала одеваться.
Ромов, приехав на работу, получил от секретаря пачку телеграмм из западных областей страны и соседних государств, обеспокоенных движением радиоактивного облака. А телеграммы все шли и шли: из Финляндии, из Скандинавских стран, из Центральной Европы…
— Паникеры! — злился он. — Только и ждут, когда чуть промахнемся! Звону сразу на весь мир. Капиталисты! И наши туда же лезут со своими претензиями. Не знают, что ли, что пожар потушен?..
— Василий Николаевич, — почтительно пытался разъяснить Ромову положение заведующий сектором атомной энергетики Фирсов. — Здесь дело сложнее обычного пожара. Понимаете, период полураспада образовавшихся при взрыве радиоактивных веществ очень велик. У некоторых сотни и даже тысячи лет… Это катастрофа!
— Ну уж и катастрофа?!
Однако лицо Василия Николаевича Ромова побледнело и как-то сразу обрюзгло. Уж очень серьезен был его подчиненный.
И тут начались звонки. Сверху требовали объяснений произошедшего и доклада о принятых мерах.
Меры были приняты: пожар потушен, паника не допущена…
Но наверху рассудили по-иному, созвав ученых атомщиков, врачей и специалистов нужных профилей. Те потребовали эвакуации всего населения города и прилегающих районов.
Организация эвакуации была поручена Ромову.
Это дело для нею было знакомым и понятным. Еще во время войны он занимался эвакуацией заводов и населения на Урал. Кроме того, был причастен к переселению в Казахские степи жителей «республики немцев Поволжья». Теперь этот опыт пригодился. Ромов деятельно распоряжался по телефону, давая указания, как организовать транспортников для вывоза людей из опасной зоны.