Озарение Нострадамуса
Шрифт:
Как через ватную стену слышались Званцеву девичьи голоса, и в его сознании один за другим вставали образы девушек: то тех, что вели за канаты аэростат воздушного заграждения, то молоденькой санинструкторши, застрелянной на переправе через Керченский пролив, то прелестное лицо принятой им на pa6оту в институт девушки, вдруг теперь вспомнилось, что имя дано ей отцом в честь своей первой любви к великой княжне Татьяне.
Словно откуда-то издалека донесся разговор:
— Полковничек-то, бедненький.
— Пассажир-то уцелел. Вон он стоит над разбитой машиной. Как их угораздило? Сотни машин по дороге прошли…
— Так впереди них грузовик на мине подорвался, когда на обочину съезжал, пропустить их, видно, хотел, — объяснял мужской голос.
— Носилки, носилки сюда, — тоненьким голоском звала девушка.
Голоса смешались, Званцев потерял сознание. Пришел в себя он на операционном столе.
— Очнулся? — спросил хирург, склонившись над ним, — Ты хоть стони, полковник, чтобы я знал, что ты живой. Дай-ка, сестра, ему спирта, наркоза-то у нас нет.
— Восемнадцать ран, товарищ полковник, — докладывала сестра. — Все сразу обрабатывать будем?
— А как вы думаете? — ворчливо отозвался хирург.
Потом шли медленные дни выздоровления.
Штаб 26-й армии полковник Званцев нагнал уже в Румынии в начале августа 1945 года.
Опираясь на палку, он явился к генерал-лейтенанту Гагину.
— А борода где? — встретил его тот. — Без бороды тебя не так бояться будут. Здоровье как? Под счастливом звездой родился! Мне тогда докладывали, что не жилец ты на белом свете. Хирург рассказывал: ты даже уже и не стонал, когда он тебе голову склеивал.
— Да нет, товарищ генерал, выбрался, а стонать стыдно было… полковник все-таки.
— Всем бы так мыслить. Теперь как? В Москву поедешь — опять за руль сядешь?
— Так точно, товарищ генерал.
— Ну, молодец! Получил благодарность за раскулачивание Германа Геринга? Он-то, наверное, тебя заочно к расстрелу приговорил.
— Да ему самому от пули не уйти. Я слышал — судить их будут международным трибуналом.
— Будут, на открытом заседании, чтобы весь мир знал.
— Разрешите идти, товарищ генерал?
— Книжку свою пришли непременно, обещал!
— Я выполню. Адрес ваш сохранил.
— Значит, «Палящий остров»? Посмотрим, чего ты там накрутил! Ну, счастливого пути, и смотри, без аварий.
— До свидания, товарищ генерал.
Генерал Гагин обнял Званцева и потрепал по плечу:
— Генерал-полковнику Хренову, если увидишь, от меня привет передай. Умнейший человек. И мягкий и жесткий одновременно.
— Это так, — согласился Званцев.
В Москву Званцев прибыл во главе колонны автомашин, которые передал институту Иосифьяна вместе со всем тем, что сумел подобрать для его лабораторий.
— Наконец-то
— Откуда тебе известно это прозвище?
— Сороке долететь — пара пустяк! С палочкой ходишь? Колено как? А голова? Соображает?
И, отводя глаза в сторону, добавил:
— Тут опять твоей работой интересуются из районного отделения госбезопасности. Просили меня передать, как появишься, чтобы к ним наведался.
В знакомом районном отделении госбезопасности Званцев встретился уже с другим капитаном, голубоглазым и вежливым. Он усадил Званцева перед собой и протянул ему лист чистой бумаги:
— Попрошу вас, полковник, перечислить все личные вещи, привезенные из-за границы.
Когда Званцев протянул ему список, капитан сделал удивленное лицо:
— Что? Только один чемодан и соломенная шляпка?
— Да. в Вене купил.
— Надо думать, для тезки одной великой княжны? — хитро подмигнул капитан.
— Вы подали мне хорошую мысль.
— А другие ваши коллеги-уполномоченные, — доверительно сказал капитан, — вагонами везли личное имущество мебель и всякое…
Званцев не знал, как принять слова капитана: за упрек или за одобрение, вопросительно посмотрел на него и оглянулся на дверь. Конвойного на этот раз не было.
— Так не останешься со мной, Саша? — спросил Иоснфьян.
— Нет, мои дорогой академик! Рад поздравить тебя с этим званием. Но не ко двору я уже здесь. Сознайся. Даже чекиста разочаровал.
— Может быть, ты и прав. Сценарий у тебя получился, роман популярным стал. Во Франции, в газете «Юманите» печатают. Значит, тебе в литературное яблочко попасть — пара пустяк.
— Не скажи. Но пробовать буду. Не теряй меня из виду, я ведь и в литературе инженером останусь.
Иоснфьян обнял старого друга, словно тот уезжал за тридевять земель, а не оставался в той же Москве.
— «Твори, выдумывай, пробуй!» — по Маяковскому напутствовал он. — Помни, как мы с тобой институт создавали в пустой Москве. НИИ имени Жюля Верна.
Друзья расстались.
— Мы с тобой еще в Академии наук встретимся. Так держать! — на прощание сказал Иосифьян и добавил: — Как «двигатели прогресса»!
Но не встретились друзья в Академии наук.
Званцев в глубокой старости пережил своего друга и остро переживал его кончину, повергшую в траур разросшийся Всероссийский научно-исследовательский институт электромеханики, когда-то созданный им вместе с военинженером Званцевым.
А фантасту Званцеву Международная академия информатизации при ООН присвоила звание почетного академика…