Озарение
Шрифт:
— Вы не верили в него?
— Как тебе сказать, — замялся Болтнев.
— Только честно.
— У тебя прекрасно поставлена рука, отличная техника. Но мен казалось, что тебе не хватало воображения, чего-то такого, чего нет у других. А теперь это у тебя есть. И я тебя с этим поздравляю.
— Спасибо, я очень тронута. А теперь давайте выпьем за вас.
— Я-то тут причем.
— Если бы не вы, у меня ничего бы не вышло.
— Не понимаю связи, Дана. Ничему такому я тебя не учил.
— Учили, просто не знали об
Они быстро уговорили бутылку и заказали другую. Дана внимательно наблюдала за тем, как хмелеет Болтнев. С одной стороны это было то, что она хотела, но с другой — если он опьянеет, то будет ни на что не годен. А ее это никак не устраивает.
После второй бутылки Дана решила, что пора выбираться на воздух. Больше в кафе сидеть не было ни малейшего смысла. Она предложило Болтневу покинуть его, тот не возражал.
— Что будем делать? Куда пойдем? — спросил он на улице.
У Даны внезапно возникла одна мысль.
— Евгений Дмитриевич, хочу вам показать одну картину. Только что написала.
Это был с ее стороны рискованный ход, Болтнев мог испытать сильное разочарование. А Дане очень этого не хотелось. Но она подумала: а вдруг ему понравится ее работа. Какой-то шанс на это есть. К тому же надо же как-то заманить его к себе домой.
— С удовольствием посмотрю. Где она?
— У меня дома.
Это известие на секунду смутило Болтнева. Но ненадолго.
— Если ты не против, можем проехать к тебе домой, — предложил он.
— Я только — за. Предлагаю взять такси.
Жилище Даны удивило Болтнева.
— Ты тут живешь?
— Вам не нравится?
— Да, как-то неуютно. Почему-то я думал, что у тебя немножко другая обстановка. Ты не намерена переезжать отсюда?
— Намерена. — На самом деле это было не совсем так, пока в серьез Дана об этом не помышляла. — Вот заработаю денег — тогда можно и переехать.
Болтнев, соглашаясь, кивнул головой.
— Показывай картину, — попросил он.
Дана вдруг ощутила сильное волнение. Она уже пожалела, что решилась на этот поступок. С ее стороны это было чересчур опрометчиво. Но теперь уже поздно идти на попятную.
Она подвела гостя к картине. Болтнев долго разглядывал ее. Затем повернулся к Дане. По выражению его лица она поняла, что он не решается сказать то, что думает.
— Плохо? — спросила она.
— Дана, это совсем не похоже на те две картины. Это совсем другой уровень. Что с тобой случилось, можешь мне сказать?
— Просто не получилось, Евгений Дмитриевич. Так же бывает?
— Бывает-то бывает, но только тут совсем другое. — Он замолчал в нерешительности.
— Евгений Дмитриевич, говорите, как есть, —
— Эту картину нарисовала какая-то начинающая ученица, а не мастер. Это действительно твоя работа? — пристально взглянул Болтнев на Дану.
— Моя.
— Тогда ничего не понимаю.
— Да, все очень просто, тогда было озарение, а в этот раз не было. Давайте больше не будем говорить о картине. Завтра я ее замажу.
— Но Дана, это все же твоя работа. — Болтнев снова взглянул на полотно. — А, впрочем, это действительно лучшее решение.
— Вот и договорились. А сейчас предлагаю просто посидеть, поболтать. У меня есть отличное вино. Если, вы, конечно, не хотите уйти.
— Что ты, Дана, с удовольствием посижу.
Они разговаривали уже час. Дане было интересно их общение. Она окончательно убедилась в том, что уже знала, — из всех ее знакомых Болтнев самый содержательный человек. И при этом увлечен ею — это для нее было очевидно. Но она никак не решилась пересечь черту, отделяющие одни отношения от других. Что-то сдерживало ее.
— Мы с тобой сегодня много выпили, — сказал Болтнев, когда бутылка оказалась пустой.
— Всего третья бутылка вина, — заметила Дана. — Разве это много?
— Для меня много. Я столько не пью. Только сегодня с тобой.
— Значит, вам хорошо тут.
— Да, — подтвердил он. — Мне всегда было приятно с тобой.
— А мне — с вами.
Болтнев посмотрел на нее немного пьяными глазами.
— Что это было? — спросил он.
— Когда?
— Только что. Мы сказали что-то друг другу. Это похоже на объяснение.
— А если даже и так, Евгений Дмитриевич?
Болтнев на мгновение задумался.
— Это надо обсудить, — сказал он.
— Зачем? — возразила Дана. — Целый час будем говорить об этом. Вы этого хотите?
— Что же хочешь тогда ты?
— Тоже, но по-другому. Мы же мужчина и женщина.
— Я это ни на минуту не забываю.
— Этого мало. Мало ли что мы не забываем.
— Что же ты предлагаешь?
— Ну, почему я должна проявлять инициативу, это прерогатива мужчины. — Но она знала, что иного выбора у нее нет.
Дана вдруг встала со своего места, подошла к Болтневу и села ему на колени. Затем обхватила его голову и прижала к себе.
— Вам так нравится? — прошептала она.
— Да, очень, — после едва заметной заминки подтвердил он.
Его слова стали для нее сигналом, она прижалась губами к его рту.
37
С губ Даны сорвался и полетел по комнате громкий крик, тело забилось в конвульсиях, яркая вспышка осветило сознание — и тут же все погасло и стихло. Дана сползла с тела Болтнева и примостилась рядом. Снова ничего не вышло, взорвавшийся внутри нее снаряд оргазма оказался не в силах перенести ее туда, где возникают замечательные видения. Все вновь было напрасно.