Озёрная дьяволица
Шрифт:
Волосы на затылке встали дыбом. В страхе я закрыл окно и задвинул штору. Мне показалось, что с той стороны что-то глухо ударилось о стекло и, отскочив, покатилось по деревянному настилу террасы.
2
Больше в ту ночь мне ничего не снилось, а наутро я посмеялся над своими страхами.
Выйдя на террасу, я потянулся и вдохнул полной грудью. Свежий ветерок приятно холодил кожу. Небо было безоблачным. В ветках деревьев, что росли неподалеку, птицы устроили утреннюю перекличку и пели на разные голоса.
– Чудесный денек для рыбалки, –
Под ботинком что-то хрустнуло. Я отступил и увидел, что раздавил ракушку. Я нагнулся и поднял ее. Раковина величиной чуть меньше ладони треснула пополам. Откуда ей взяться здесь, на террасе? Из озера? Я не был уверен, что в этом озере водились моллюски. Даже если водились, как перловица попала сюда?
Я повертел в руках остатки раковины. Старая совсем, иссохшая, но красивая, с переливами. Как она здесь оказалась? Тут я вспомнил свои ночные «приключения» и то, как будто что-то стукнулось в окно и покатилось по доскам террасы. Но если это была раковина, то значит, кто-то бросил ее ночью в мое окно? Кто мог это сделать? Та страшного вида тень, что мне привиделась ночью? Однако сегодня, при ярких лучах утреннего солнца я был уверен, что она была лишь плодом моего разыгравшегося воображения. Или же я принял кого-то из деревенских за чудовище?
Посмеявшись над своими страхами, я запулил ненужную ракушку в сторону ближайших кустов и пошел умываться.
Завтракать не стал, лишь выпил по-быстрому кофе и поспешил на рыбалку. Давненько я не сиживал с удочками, и теперь мне страсть как хотелось вспомнить давнишнее увлечение. Кажется, к нему меня приучил дед Пётр. Правда, не припомню, чтобы мы когда-то рыбачили на озере. Часто приезжая к бабке с дедом в детстве, я, бывало, проводил здесь все лето.
– Дед, а зачем мы на реку идем? – спрашивал я.
– Чтобы рыбешек наловить, а бабка Глаша нам их вечером изжарит, – сиплым, прокуренным голосом отвечал дед.
– А зачем так далеко ходить? – недоумевал я. – Озеро ж у самого порога.
– Там рыбы нет.
– Как же нет? Надысь дядя Леша поймал огромную щуку. Я сам видел, – не унимался я.
– Щуку, говоришь? – хмыкал дед.
– Ага, огро-о-омная. – Я развел руки в разные стороны, показывая, каких размеров была щука, пойманная дядей Лешей.
– Щука – это хорошо, – протянул дед.
– Так, может, и мы поймаем?
– Нет, внучок. Нет там больше щук, да и вообще…
– Что?
– Нельзя на нашем озере рыбу ловить.
– Почему нельзя, – допытывался я.
– Невкусная она…
Этот разговор всплыл в моей памяти, пока я сидел на раскладном стульчике на берегу озера в ожидании, когда начнет клевать. Надо же, столько лет я деда Петра не вспоминал, а тут всплыло вдруг. А ведь действительно –
– А Лексей-то утонул, – запыхавшись, сказала прибежавшая к бабушке соседка Шура.
– Надо думать, – ответила бабушка.
Я сидел за шторкой, в комнатушке рядом с печкой, и что-то рисовал, прислушиваясь к разговору двух женщин. Баба Глаша, кажется, забыла, что я в доме, а потому говорила не таясь.
– Он ведь третьего дня, говорят, щуку выловил из озера.
– И что?
– Что, что, – рассерчала баба Глаша, – а то сама не знаешь! Щуку выловил – сам на дно пошел.
– Глупости все это, – возразила баба Шура.
– Может, и глупости, а человека нет.
Все это возникало в моей голове тусклыми вспышками кадров, будто из старого, давно позабытого фильма. От воспоминания меня отвлек поплавок, задёргавшийся на одной из удочек. Клюнула! Я вскочила, подсек и начал тянуть. Однако почти мгновенно почувствовал, что рыба сорвалась с крючка. Чертыхнувшись, я снова сел и раскурил сигарету.
Не успел я сделать две затяжки, как снова клюнуло. Клюнуло и сорвалось.
– Да чтоб тебя! – выругался я.
Дальше – больше. Клевало без конца. Поплавки подпрыгивали, захлебывались, проваливаясь в воду, будто кто-то тянул за крючок с невероятной силой, потом выскакивали на поверхность, оставляя на темной воде рябь. Казалось, озеро кишит рыбой, но она была так ловка, что все время срывалась. Или это я разучился правильно подсекать и вытягивать?
Я потерял счет времени, и для меня уже стало делом принципа выловить хотя бы одну захудалую рыбину. Я чертыхался и матерился. Злился и то и дело приговаривал:
– Ловись рыбка большая и маленькая. Ловись рыбка большая и маленькая.
Когда понял, что все мои усилия тщетны, я в отчаянии выкрикнул:
– Дьявол тебя побери!
Мой голос раскатился эхом по лесу, замер где-то вдали, а потом я услышал смех. Он начался далеко-далеко, будто кто-то не видимый с моего места услышал мою брань, подумал, что это весело, и расхохотался в ответ. До меня долетели лишь осколки этого звука. Я вздрогнул, потому что смех этот был неприятным и будто издевательским.
Вскинув голову, я вдруг заметил, как между ив, что росли на небольшом холме возле озера, мелькнуло что-то черное, а потом красное. Волосы! Девичья коса! Густая девичья коса под заходящими лучами солнца отливала медью. Ошибиться я не мог.
– Эй, кто там? – позвал я.
Кто бы это ни был, он исчез. Точнее, она. Я вдруг осознал, что все время, пока мучился с осатаневшими удочками и никак не хотевшей ловиться рыбой, боковым зрением видел какое-то мельтешение в зарослях ивняка. И все время отливало красным. Я ведь еще подумал, что это лучи предзакатного солнца, разлившиеся по горизонту. Но нет, то были женские волосы необычного оттенка. Неужто кто-то наблюдал за мной все время, что я был здесь? Неужто рыжеволосая девушка и была моей насмешницей?