Ожерелье богини Кали
Шрифт:
Кристина не унывала. Она резала батон толстыми кусками, намазывала их уже вовсе не приличным слоем масла и сверху выкладывала варенье столовой ложкой. Все это она запивала крепчайшим кофе, который попросила налить не в маленькую кофейную чашечку, а в пол-литровый фаянсовый бокал, тоже подаренный свекровью. Бокал был белый, с широкой золотой каймой, и на боку выгравирована надпись: «Вере Анатольевне от благодарных учеников». Свекровь говорила, что бокал преподнесли ей, когда она поскользнулась и сломала ногу, пролежав два месяца в
Варенье и правда было ужасно вкусное – клубничное и из райских яблочек.
– Что думаешь делать? – спросила Женя, управившись с бутербродом. – Куда пойдешь?
На самом деле ей хотелось спросить, надолго ли Кристина явилась, но было неудобно. Как всегда, мешала интеллигентность.
– Да вот приехала людей посмотреть, себя показать. – Кристина зачерпнула еще ложку варенья.
– Ты в отпуске, что ли? – Женя пыталась намекнуть, что она-то женщина работающая, так что возиться с Кристиной у нее времени нет. Да и желания тоже.
– Ну да, как бы в отпуске… – уклончиво ответила Кристина. – А куда бы мне сегодня пойти?
– Погода не очень, холодно, да и дождик вон собирается, так что нужно под крышу. Сходи в Эрмитаж, там и снаружи красиво, а уж внутри…
– А что, можно и сходить. – Кристина сорвалась с места и полетела в прихожую. Снова раздался грохот, потом что-то упало, потом шум переместился в комнату.
Когда Женя, вымыв посуду и убрав остатки варенья, вышла из кухни, она просто остолбенела.
Это ничего, что квартирка у нее маленькая и очень просит ремонта. Зато у Жени чисто, и все вещи всегда на своих местах. Откровенно говоря, и вещей-то немного, зато просторно. И порядок. Был. Женя вообще девушка очень аккуратная, любит, чтобы все было разложено по полочкам и нигде ничего лишнего.
Теперь же квартира напоминала цыганский табор и восточный базар, что называется, в одном флаконе.
Посреди комнаты стоял раскрытый чемодан. Было такое чувство, что это пасть огромного монстра, который только что проглотил энное количество людей и теперь выплевывает остатки одежды, которые вредны для пищеварения.
На диване валялись платья – все яркие, в крупных экзотических цветах. На единственном стуле навалены были пиджаки и джемпера – тоже яркие и еще более невозможных оттенков, уместных разве что на морских бакенах и на табличках, предупреждающих о радиационной опасности. Туфли были разбросаны по всей комнате, колготки висели почему-то на люстре.
Люстра, пожалуй, была единственным предметом прежней обстановки, который Женя не выбросила. Хоть и горели в ней всего два рожка из пяти, все же какой-то свет она давала. Теперь на трех негоревших рожках висели колготки – узорные, в сеточку и просто красные. Из сумки торчали бюстгальтеры и трусы, а еще на полу прямо кучей была навалена косметика – все эти баночки, тюбики и флаконы с лаком. Причем один
– Слушай, ну что это такое! – не выдержала Женя. – Что за бардак ты тут устроила!
– Да? – Кристина крутанулась на пятках и удивленно оглядела комнату. – Ну, я вещи разбирала. А у тебя все равно повесить некуда. А что лак разлился, так все равно же ты говорила, что пол в этой комнате нужно менять.
Женя отвернулась и скрипнула зубами. Ну кто ее тянул за язык, за что ей такое наказание? Едва ли не впервые с тех пор, как она работает в магазине, у нее выпал выходной на воскресенье – и вот, пожалуйста! Сиди теперь в разоренной квартире, сторожи эту Кристинку. Да ее же на минуту оставить нельзя, она тут все разворотит! Вон, шкаф едва на себя не свалила.
Однако после кофе в голове немного прояснилось, и появились там некоторые практические мысли. К примеру, такая: где Кристинка будет спать? Потому что спальное место у Жени только одно – тот самый новый диван в большой комнате. Ночью она на нем спала, а утром складывала и накрывала покрывалом, опять-таки подаренным свекровью. Покрывало в свое время привезла свекрови из дальних стран мамаша хулигана Шерстоухова.
Шерстоухов был личностью необычной, свекровь часто вспоминала его особенно удачные проделки.
В пятом классе этот Шерстоухов залез в кабинет биологии и поработал над скелетом, который стоял в шкафу. С помощью сложной системы противовесов Шерстоухов устроил так, что при открывании дверцы скелет шагал вперед, так что когда свекровь, которая как раз и была учителем биологии, открыла дверцу шкафа, чтобы достать оттуда какое-то наглядное пособие, на нее шагнул скелет, одетый в жакет завуча и беретик престарелого учителя рисования.
Увидев такое чудо, биологичка так заорала, что прибежали учителя из соседних кабинетов.
Уроки были сорваны, школьники потешались вовсю. Подозрение пало на Шерстоухова, да он несильно отпирался. Видимо, чувствовал авторскую гордость.
Собрали срочный педсовет, на котором стоял вопрос об исключении из школы.
Больше всех орала завуч, все даже удивились, как в таком хилом, тщедушном теле может быть такой громкий голос. Возможно, она обиделась на то, что какой-то шутник из десятого класса заметил, что скелету жакет идет больше, чем ей. Директриса согласно кивала – будем принимать самые жесткие меры.
Учитель рисования отмалчивался, только когда вопли завуча перешли уже в совсем дикий визг на грани ультразвука, хлопнул кулаком по столу и сказал, что он рассмотрел систему противовесов, которая сделана очень остроумно, и что педсовет будет выглядеть просто глупо, если исключит такого способного парня из школы.
Завуч от неожиданности поперхнулась и замолчала, учитель рисования надел свой потертый беретик и ушел, хлопнув дверью. Он никого не боялся, потому что был старый, многоопытный и повидал в своей жизни всякого.