Ожерелье для дьявола
Шрифт:
– А почему именно д'Эстена? – прервал Жиль с негодованием. – Вы же сделали в сотни раз больше.
– Это не твое, не мое дело. И не прерывай меня.
У нас нет времени. Итак, на этом заседании ты отсутствовал, и в принципе, не имея чина полковника, ты вовсе не должен бы иметь право вступить в общество Цинтинатиев. Но все пришли к единому мнению, впрочем, это было и мнением генерала Вашингтона, что Кречет заслуживает того, чтобы носить золотого орла.
Перед глазами молодого человека, внезапно побледневшего от волнения, Рошамбо открыл ларец и вынул оттуда
– По специальному разрешению его превосходительства генерала Вашингтона, а также Его Величества Людовика Шестнадцатого, милостью Божьей короля Франции и Наварры, отныне, шевалье де Турнемин де Лаюнондэ, вы являетесь членом общества Цинтинатиев. Им же будет и ваш сын, и сыновья ваших сыновей. Я желаю, чтобы они были так же достойны этого, как и вы.
По американскому обычаю Рошамбо крепко пожал руку своему бывшему секретарю, который с трудом сдерживал слезы. Он сумел превозмочь свои чувства, щелкнул каблуками и отвернулся.
– Эй там, Пуатвен! Шляпу, перчатки. Мы едем!
Двумя часами позже Жиль следовал за широкой спиной генерала в королевскую библиотеку на первом этаже Версальского дворца. Там он застыл в низком поклоне перед своим повелителем, которому было около тридцати.
Король был в отличном настроении. Он только что возвратился с охоты в Марли, удача, впрочем, всегда сопутствовала этому страстному любителю псовой охоты. А поскольку король выезжал на охоту каждый день, он был сегодня в своем обычном настроении.
Еще в ботфортах, одетый в костюм серо-железного цвета, с единственным украшением – ярчайшей белизны жабо и манжетами, – все это немного скрывало начинающуюся полноту, – король стоял посреди ярко освещенного зала, обшитого светлым деревом с золотой отделкой. Когда-то, при его предке Людовике XV, это был зал для игр. Теперь его переделали в величественную библиотеку, в которой были собраны самые серьезные работы. Возле короля на столе был разложен большой план Парижа с расставленными на нем макетами зданий.
– А, господин Рошамбо! – воскликнул король, прерывая его извинения за несвоевременность этого внезапного визита. – Проходите и не извиняйтесь. Мне всегда доставляет большое удовольствие видеть вас.
– Дело в том, что я действительно боюсь, что я слишком назойлив. Я вижу, что Ваше Величество заняты.
– Совсем нет. Я смотрел работы других, и они мне показались весьма интересными. С того времени, когда в прошлом году я создал комиссию по изучению Парижа, мои архитекторы славно поработали. Признаюсь, что представленное ими совсем не лишено интереса. Посмотрите, господин Суффло, контролер зданий Парижа, предлагает провести широкую артерию с востока на запад, проходящую через Лувр и Тюильри. А господин Патт хочет вывести Главный рынок за пределы Парижа и ликвидировать Главный госпиталь как источник инфекций. Он хочет также освободить остров Сите и провести другую крупную артерию с севера на юг, параллельную улице Сен-Жак. А что вы скажете о моем предложении? Мне только
С необыкновенной для такого дородного человека ловкостью Людовик XVI снял с подставки большой макет, представляющий красивую площадь, усаженную деревьями, с чудесным фонтаном в центре.
– Красивая площадь, – ответил Рошамбо с улыбкой. – Фонтан великолепен. И в каком же месте король хочет воздвигнуть это чудо?
– Если я вам не скажу, вы никогда не угадаете. Я не побоюсь сказать вам. Идея очень революционна. Эта площадь будет существовать, когда я прикажу разрушить Бастилию.
– Бастилию? Ваше Величество, не сплю ли я?
– Да, я об этом много думаю. Эта старая темная крепость оскорбляет мой взгляд, когда я проезжаю мимо. Она безобразна, ветха, черт возьми, мы же живем не в средние века. И вдобавок, она перегораживает всю улицу Сент-Антуан. Кроме того, она не используется… или почти не используется. Достаточно других тюрем для мошенников Парижа. Что вы на это скажете?
Рошамбо поклонился.
– В том, что король – отец своего народа, я никогда не сомневался, а вот этот молодой человек может лишь аплодировать обеими руками разрушению государственной тюрьмы.
Улыбка, озарявшая полное лицо короля, исчезла. Он поставил макет на место с некоторым сожалением, медленными шагами, с руками за спиной, прошел к своему столу, но не сел за него. Когда же он вдруг повернулся, встревоженный Жиль увидел, как он преобразился. Любезный дворянин, ученый – все это ушло. Перед ним был именно король, отмеченный величественностью. Вопреки злоязычию Людовик XVI отлично умел преображаться, когда это было необходимо.
– Что такое? Почему этот молодой человек может оказаться в Бастилии? Насколько я понимаю по его наградам, это один из ваших солдат?
Ваше имя, сударь.
Жиль, вытянувшись в струнку, ответил:
– Шевалье де Турнемин де Лаюнондэ, сир.
Лейтенант запаса драгун королевы.
– В запасе? По какой причине?
– С высочайшего соизволения короля я получил разрешение на службу в Испании. Недавно я был помощником бригадира гвардии Его Величества короля Испании.
– Он мне совсем не нравится. Мне совсем не нравится также, чтобы мои солдаты служили под другими знаменами. Черт побери, ну и занесло же вас! После Америки – Испания. Во Франции вам служить уже не нравится. Да, мне кажется, что я вас видел.
– Я имел честь быть представленным королю герцогом Лозеном в связи с победой под Йорктауном. На нас была возложена честь объявить об этой победе Вашему Величеству.
– Вспомнил. Вы товарищ по оружию маркиза де Лафайета. Вы тот самый лесной охотник, воюющий по индейским обычаям. У вас было имя какой-то птицы?
– Имя Кречета, сир.
– Именно так. И я тогда сказал, что хотел бы у вас поучиться охотиться по-ирокезски, но вы больше не появились.
– Я не осмелился, сир.
– И напрасно. Также напрасно вы отправились на службу к моему испанскому кузену. Расскажите-ка мне вашу историю, я хочу понять, почему вы можете заслужить Бастилию.