Ожерелье планет Экумены
Шрифт:
— Ты что это, пытаешься оправдаться передо мной за свое свинское к нему отношение? Я-то думала, в тебе больше самоуважения(— Томико внезапно обнаружила, что ее трясет от ярости. — Если твои эмпатические способности действительно позволяют тебе разделять с Андером его фобии и осознать всю глубину его несчастья, то почему же это не вызывает в тебе ни капли сочувствия?
— Сочувствие, — пробормотал Осден. — Сострадание. Да что ты можешь знать о сочувствии?
Томико удивленно воззрилась на него, но он продолжал стоять к ней спиной.
— Не позволишь
— А что ты, интересно, от меня ожидал еще? Думаешь, я буду вежливо сносить все твои выходки?
— Да какое значение имеют мои выходки, ты, тупая кретинка? Ты что, думаешь, что любой нормальный человек — это источник любви? Мне судьбой предоставлен выбор — быть либо ненавидимым, либо презираемым. Не будучи ни женщиной, ни трусом, я предпочитаю вызывать к себе ненависть.
— Чушь. Самозащита. У каждого человека…
— Но я не человек, — перебил ее Осден. — Это вы все — люди. А я сам по себе. Я один.
Потрясенная столь бездонным солипсизмом, Томико несколько минут не могла выдавить из себя ни слова; наконец она бросила без всякой жалости, как, впрочем, и без злобы:
— Ну так пойди и удавись!
— Тебе этот путь больше подходит, Хайто, — глумливо усмехнулся он. — Я не подвержен депрессиям, и потому для меня сеппуку [11] не является лекарством от всех болезней. Есть еще предложения?
11
Сеппуку — то же, что харакири. (Примеч. пер.)
— Тогда уходи. Полностью отдели себя от нас. Забирай вертолет и отправляйся на сбор образцов. Лучше в лес. Харфекс лесами еще не занимался. Возьми под контроль любой гектар леса в пределах радиосвязи. На связь будешь выходить в восемь и двадцать четыре часа ежесуточно.
Осден вышел и с этой минуты в течение пяти дней напоминал о себе лишь лаконичными сообщениями по два раза в сутки. Атмосфера на базе резко изменилась к лучшему. Эсквана теперь бодрствовал по восемнадцать часов.
Посвет Ту достала свою любимую лютню и теперь с утра до вечера распевала гимны (раньше Осден, которого от музыки корежило, запрещал ей это). Маннон, Харфекс, Дженни Чонг и Томико прекратили принимать транквилизаторы. Порлок что-то там продистиллировал в лаборатории и в одиночку продегустировал. Потом долго маялся похмельем. Аснанифоил вместе с Посвет Ту закатили всенощную нумерологическую эпифанию — мистическую оргию на языке высшей математики — верх блаженства для любой таукитянской религиозной души. Оллероо переспала со всеми мужчинами. Работа пошла семимильными шагами.
Но на шестой день
— Там в лесу что-то есть, — запыхавшись, выпалил он. Руки и усы его тряслись мелкой дрожью. — Что-то большее. Оно двигалось. Я оставил в том месте отметку и поспешил убраться. А оно шло за мной. Оно будто бы скользило по ветвям. И не отставало. Оно меня преследовало. — Он с ужасом оглядел сбежавшуюся команду.
— Сядь, Порлок. Успокойся. Приди в себя и попробуй проанализировать свои впечатления. Ты что-то видел?
— Не то чтобы видел. Это было какое-то движение. Направленное. Я, я н-не знаю, что это было. Но оно двигалось само. По деревьям. Ну, по этим древовидностям. Да плевать, как они называются, главное — оно бродило по ним. И на самой опушке.
— Некому на тебя здесь нападать, Порлок, — угрюмо проговорил Харфекс.
— Здесь даже микробов нет. А больших животных нет и быть не может.
— А что, если это просто какая-то лоза упала с дерева у тебя за спиной или рухнул подгнивший ствол?
— Нет, — стоял на своем Порлок. — Оно направленно двигалось ко мне.
И очень быстро. А когда я обернулся, отпрянуло в гущу веток и спряталось. И еще я слышал какой-то треск. Если это не животное, то один Бог знает, что это может быть! Оно было большим. Примерно с человека. Вроде рыжеватое. Но толком я не видел и не могу с уверенностью это утверждать.
— Это был Осден. Не наигрался в Тарзана в детстве, — нервно хихикнула Дженни Чонг.
Томико не выдержала и прыснула, но Харфекс остался серьезным, как гробовщик.
— Бродить одному среди этих древовидных трав небезопасно для здоровья, — наконец тихо, напирая на каждое слово, заговорил он. — Я давно это заметил и потому отложил исследование леса на потом. Колыхание густо растущих ветвей этих пастельных оттенков (и особенно в сочетании с люминофорами) создает гипнотический эффект. А коробочки спор взрываются со столь равными интервалами, что это создает впечатление какой-то искусственности. Но я думал, что это действует так только на меня, и не хотел пока делиться своими субъективными впечатлениями. Однако, если кто-то подвержен гипнозу больше, чем я, это вполне могло вызвать у него галлюцинации.
Порлок яростно затряс головой и, облизнув сухие губы, упрямо возразил:
— Оно там было. Оно двигалось вполне целеустремленно. Оно пыталось напасть на меня со спины.
Когда в двадцать четыре часа Осден вышел на связь, Харфекс рассказал ему о случае с Порлоком.
— Не обнаружили ли вы, мистер Осден, хоть чего-нибудь, что могло бы подтвердить наличие в лесу движущейся, сознательной жизнеформы?
— С-с-с, — сардонически прошипело радио, а затем раздался резкий безапелляционный фальцет сенсора: