Иллюзии бессонницы,А в яви – чернотроп.Лучистый, невесомыйПлывет по свету гроб.Отмучился, отмыкался,Сошел с тропы земной,С чем поневоле свыкся,Отвел с лица рукой.Узрел под звуки звонницы,Что раньше не учелВ иллюзиях бессонницы,А в яви – не дошел.
По Божьему велению
Роса умрет, песок накроет землю.Затянутся дымами небеса.Засохшие стволы деревьев, стеблиТрав не напомнят, что жила красаИ трепетала лепестком и листикомНа донышке июньского денька.А разве это было? То не мистика ль?И даст ответ кто без обиняка?Но голоса не
слышатся из мрака,Хоть адом называй его, хоть как.Сейчас ты ухмыляешься: «Все враки!»И с дамой сердца снова пьешь коньяк.В раскрытое окно глядится солнце,Пушинка одуванчика парит.В природе гармонично все до донца,Ничто бедой глобальной не грозит.День в ночь переливается. И вот ужНочь в день переливается. И вновьВ том ритме повторяется та нота,В ней разочарование, любовь,И слабодушие, и мужества сиянье,И многое, что наполняло жизнь.Неотвратимо близилось прощанье,Незримо все молило: упаси!Просил Отца помиловать народыЖалеющий небесный Дух Святой.Отец сказал: «Народ сгубил природу,Себя сгубил и очерствел душой».Поэтому роса умрет и землюПесок накроет, дым же – небеса.Но он глядит с высот… С надеждой внемлютЕго моленью травы и леса.
«Для чего на свете старики…»
Для чего на свете старики?Чтоб безмолвно получать пинки,И остатки хлеба доедать,И в жилье холодном угасать.И молиться Богу за внучат,Что больней кусаются сучат.Беды все ж не так уж велики,Коль живут на свете старики.
В мир ушли иной
Старики сидели на скамейке,Кто курил, кто тихо пиво пил.Мимо этой дружеской семейкиЛетним днем нередко проходилЯ, приветствовавший их поклоном.Отвечали дружно: «Будь здоров!»На Руси так принято исконно —Без нужды не тратить лишних слов.Дальше шел и простодушно думал:«Молодыми были и они,Тот и этот мнили: крепче дуба!Нипочем, мол, бури и огни!А года неумолимо мчались,Не щадили, били с размашки!И глаза ненастились печальюЗа грехи, за всякие грешки.Были, разумеется, успехиИ в труде, и, так сказать, в любви.А теперь житейский воз приехал,Счастье хоть лови, хоть не лови —Не поймаешь все равно… Вот скопомКоротали свой остатний век,Вспоминали ржавые окопыИ в полях колхозных гиблый снег.Жен своих почти что не ругали,Тоже ведь хлебнули «от души»,В плуг они впрягались, и пахали,И точили слезыньки в тиши».Думал я и о другом… Как скороДруг за другом в мир ушли инойСтарики. Не слышно разговоровЛетней благодатною поройНа скамейке под тенечком клена.Грустно прохожу. И слышу, высьОгласилась первозданным звоном.Это значит, есть и в небе жизнь.
Черные тапочки
Ходить по задворкам, бурьян поджигать,А там и плетень загорится,А там – угол дома. И чья-нибудь матьВ безумстве слепом закружится.И вопль вознесется ее к облакамТакой, что не сдержишь ты слезы,Поймешь по изломанным старым рукам,Что нету страшнее угрозы!Она бы собою закрыла огонь,Она бы золу разметала,Но вздыбится яростно огненный коньИ стопчет ее… Пользы мало!Хатенка сгорит. Мать в землянку уйдет,Чтоб в ней умереть от печали.И будет калечить людей гололед.И будут угрюмые дали.Возможно, объявятся сын или дочьИз города… Вместо прогулки,Чтоб чем-то безмолвной старушке помочь,Набрав в «Эльдорадо» покупокНикчемных. Но тапочки в самый бы раз!Ходила б нарядною мама.Ах, тапочки черные… Как напоказ!Вы – смертная обувь! Вы – драма!
«Говорят, вот было бы здоровье…»
Говорят, вот было бы здоровье,Вот тогда бы… Ну а что тогда?Кулаком соседскую коровуГрохнул и сожрал бы без труда?С полведра бы выдул самогонки,Потянуло б к «подвигам» другим,Чем такие вот гнусны подонки —Неизменные у них «круги»!Вот «герой» бы наш так раскрутился,Что – осколки от замков и рам!Кто успел, в бурьяне схоронился,Не успел – виновен будешь самПред собой. Сломает нос и скулы,Вывернет карманы, кошельки,Богатырь России, Лжемикула,В
ссадинах кровавых кулаки.Говорите впредь: здоровье было б,И была б душа цветам под стать,И тогда уж никакому быдлуНас не запугать, не растоптать.Он свернет уж точно шею бычью,Долбанув башкой о монолит,Водруженный жизнью необычнойИз сердец, не из холодных плит.
Тайна бороды
«Нелепо с бородой ходитьВ поселке захолустном,Тут бомжем запросто прослыть,Не златоустом!» —Внушает мудрая жена,А муж не возражает,Что бороде цена одна…Какая? Бог-то знает!
Однажды на концерте
Он запел. Но петь он не хотел,Как порой бывает перед казнью.Да и петь совсем он не умел.Но значенье было в этом разве?С завыванием тянул словаИз гортани, аж кадык качался,И качалась нервно голова.А концерт все шел. И не кончался.Вот из зала кто-то прокричал:«Лучше пусть исполнит “рассыпуху”!»И солист тут сразу замолчал,И совета доброго послухал,Стал плясать. Плясать он не хотел,Как порой бывает перед казнью.И плясать совсем он не умел.Но значенье было в этом разве?
«Человек пространством ограничен…»
Человек пространством ограничен.Есть жилье, дорожка у плетня,А с угора кругозор отличный,Обойти его не хватит дня.Но он просто так поразмышляет,Помечтает. И вернется в дом,И с кефиром воду размешает,Угостит и кошку ирьянком.А потом он включит телевизор,У экрана просидит до тьмыИ себя с Москвой тем самым сблизит,Срок пожизненный скостив «тюрьмы».
««Глаза у страха велики»…»
«Глаза у страха велики».Да полноте, ей-богу!Прицельно спущены курки.Под дых – стальные кулаки.И плахою дорога.Страх прочно обуял народ,Глядь, жизни сват лишился.А ты идешь на огород,Предугадав все наперед, —Дубьем вооружился.Нигде укрытья не найти —Оно на небе только.Маньяк с оскалом впереди,Маньяк с оскалом позади,А слева-справа волки.У страха не бывает глаз,А душеньку загубитДо донца века, не на час.А если Бог кого-то спас,Его ж потом осудит.
«Откуда едем – вдруг не скажем…»
Откуда едем – вдруг не скажем,Что вновь вернемся мы тудаИ что дорожная поклажаПребудет на виду всегда.В укромный угол не засунем,Переберем набор вещей,От пыли давешней обдуем.И в путь обратный – поскорей?Нет, мысль сия не всколготится,Не встанет веско поперек.Земля навстречу шумно мчится,Неважно, близок иль далекКонечный пункт. И что он значит,Сулит отраду или блажь.Но только ветр снаружи плачет —Был безуспешен абордаж!
Грустная баллада
Пропал ребенок, потерялся.Игрушку взял (он улыбался):«Я поиграю на песке».Грузовичок в его руке.И вот ребенка нет – не слышноУрчанье маленькой машины.Искали в буераке ближнем,В леваде за сухой крушиной.И все облазали отроги,Следы искали на дороге,Кричали, звали. Нет его!Он где-то очень далеко?Он за пушинкой увязался?Или в баклуже утонул?А ночь близка. И гром раздался,И ветер ледяной подул,Он набирал шальную силу!И мать молитвенно просила:«Не погуби сынка, коль он,Родимый, жив еще!» И стон!Тут сразу стихли ветки яблонь,Небес прояснилось стекло.И плод упал под ноги алый.Знать, Бог услышал. Помогло.И мать увидела на кронеСидел сын, как царек на троне!«Мне нравится на высоте!Что вижу – расскажу тебе!»И полыхал огонь зари,Прохлада росная плыла.Мать яблоко взяла с земли —В нем червоточинка была.