Ожидание чуда
Шрифт:
себе еще не зная цену, —
иль жаждешь чуда каждый день,
а не считаешь ты потери —
и пятипалую сирень
жуешь блаженно, в сказки веря...
* * *
Имя твое сжало сердце ладошкой
нежною,
только вот трудно дышать...
Словно сумели губную гармошку
губы немые, вздохнув, пробежать...
А говорила: «И думать забыла.
Так переменчив узор облаков!..
...Каждому хочется крепкого тыла,
где
Стоит ли локти кусать об уплывшем,
солнечный зайчик ловить на стене,
греться на камне, под ливнем остывшем,
солнце искать в равнодушной луне?»
Милое имя —
не солью на раны.
Так отчего же обвалом печаль?
Хилый пион заалел из бурьяна —
клумбы запущенной, кажется, жаль.
* * *
Снова милый далек,
свет не застит в оконце.
Плыть на красный буек
заходящего солнца.
Западающий шар
в бездыханное море.
Неокрепший загар.
Кожный зуд, как при кори.
Тело нежит вода,
словно милый, играя.
Растворюсь без стыда
в неге моря без края.
Кудри стянуты в пук,
и с лица смыта краска.
...Как спасательный круг
эта странная ласка...
Плыть по зыби огней,
тьмой медуз обжигаясь,
оставаясь ничьей,
с горизонтом сливаясь...
Вон, как мячик, взлетел
дельфиненок,
беснуясь.
Кувыркнулся пострел,
что ли с небом рифмуясь?
* * *
Ветреность юга.
Шуршащая галька,
что сохраняет и в полночь тепло.
Мусор в волнах отыскавшая чайка.
Битое —
в солнечных бликах! —
стекло.
Все ль, как мозоль, исчезает без шрама?
Ноет к дождям ревматичный сустав.
...Йодовый запах.
Разлука — не драма.
С юга идет пропыленный состав.
* * *
...Укороченный отпуска срок.
Разговоры в обед про болезни.
Перечерканный — в рифмах — листок,
где слова вынимаю из песни.
...Больше чуда от лета не жду.
Дождь да дождь,
в пышной плесени дача.
Лопухи и крапива в саду,
да забор повалился в придачу.
Ну а выхода все-таки нет:
ход судьбы изменить не по силам.
Старой вымерзшей вишни скелет
на расправу не отдан был пилам
(За сухими дровишками — в лес).
...Еле ходим по жизненной кромке.
А годов остается в обрез,
чтоб сушить ползунки и пеленки.
* * *
Никто не нужен больше.
Река да тишина.
И нет печали тоньше,
когда
настроена для звука,
и эхо вторит ей.
...Тоска не то, что скука:
в ней путь к себе видней...
Никто не нужен вроде.
Запущен старый сад:
на глинистой породе —
кустов, — что глаз не рад,
к малине продираться —
в царапинах загар.
Не стоит разбираться,
куда уходит дар,
что Богом был отпущен...
На рукавах пыльца.
Крапива выше, гуще
у сгнившего крыльца.
* * *
В твоем обещанье прочту:
не приедешь...
Вздохну с облегченьем:
«Ну что ж, не судьба...» —
Травою, умытой росою, не бредишь,
не снится поросшая мохом изба.
мне отпуск опять куковать в одиночку,
печалясь, что время, как поезд, летит.
На простынь листа класть корявую строчку
и в воду глядеть, что зовет, как магнит.
И слушать, как ноют соседские дети.
И думать, что жизнь стороною прошла.
...Сама я за серую повесть в ответе,
за то, что в полетах была не смела,
за то, что в начале искала развязку
и видела только печальный итог,
за то, что сгущала я серую краску,
себя на свиданье несла как оброк.
И книги глотала
как опыта кладезь.
Шуршала бумагами скрытно, как мышь,
в неверное слово часами уставясь,
как будто увидев чудесный Париж.
...Не чувствовать возраст?
Но дети подруги
напомнят, что молодость машет платком.
Вдогонку бежать? Как наивны потуги!
Душа обрастает степенно жирком.
* * *
Губы зарывались в мягкий клевер.
Из травинки в рот стекал нектар.
Птицы мыслей, умаляя север,
отвели от сердца весь удар.
Облака меняли очертанья.
Дни летели, будто ветер нес.
Как крапивы робкое касанье,
вспоминался резких фраз мороз.
* * *
Стеной стоит вода
уже который день.
Не выйти никуда
из дома за плетень.
Не ладятся стихи.
Скребется мышь в углу.
В разводах потолки,
и плесень на полу.
весь белый свет не мил.
Настырен туч полет.
Визжанье бензопил
на части душу рвет.
Вишневый валят лес,
чтоб стал причесан сад,
чтоб продавать на вес
все овощи подряд.
* * *
Не написано снова ни строчки.
Нет, не клеятся больше стихи.