Ожидание принца на белом коне. Сборник

Монастырский Сергей Семенович

… Была минута, когда они могли не выдержать, хотели вскочить с места, подойти друг к другу и просто обняться. Так, без слов. Обняться, взяться за руки и пойти дальше вместе.

***

Через час он закрыл книгу, так и не прочитав ни одной страницы, подошел к стойке, отдал книгу, постоял в нерешительности, потом попрощался. Ничего он не спросил. И она ничего не спросила.

Еще через полчаса, она вытащила из-под стола костыли, заплетающейся от паралича походкой подошла к выходу, поставила помещение на сигнализацию и ушла. Идти

было недалеко. Она жила на этой улице. Но у нее это занимало полчаса.

Дорогая муха

Дочь свою, Настю, Дмитрий Павлович не видел давно. Лет, наверное, двенадцать.

Как уехала после свадьбы к мужу, в Хабаровск, так с тех пор ни разу и не приезжала. Сначала беременела два раза, да все неудачно, потом просто не приезжала.

– Пап, – объясняла она по телефону, – ну далеко же до вас, дорого! Мы за эти деньги с Сашей (Саша – это муж) на китайский курорт в отпуск съездим.

Да, был не далеко от Хабаровска на китайском островке, куда было пять часов на круизном Лайнере, молодежный курорт, с пляжами, отелями, дискобарами, все, зачем люди за границу едут.

– Дим, ну что ты обижаешься, – утешала жена, – отпуск у них один, и чего им к нам в глушь ехать?у, правда, не такая уж глушь, жили они в областном городе, хотя, ну да, по сравнению с Китаем это была глушь!

– Понимаешь, Валентина, – пытался возразить Дмитрий Павлович, – она не в глушь едет, а к родителям!

… Валентина была на стороне дочери.

– Родителями мы для Насти были в детстве! А сейчас у нее свой мир – муж, ее город, ее судьба, нас в ее мире уже нет!

– Неправильно это! – упорствовал Дмитрий Павлович.

…У него была замечательная юность. И в юности этой было две точки приложения сил, это работа и дочь Настя.

Работа была тем редким случаем, когда он занимался любимым делом, творчеством, потому что он был архитектором. Настя была тем человеком, в которого он хотел вложить все что любил в своей жизни: что знал, о чем хотел поговорить, как с другом.

Потому что друзей у него не было. Не сложилось. Были коллеги, приятели. Но не друзья. В душу не лезли, но и в свою не пускали.

А Настя была открытая, распахнутая, своя.

– Пап, нам задали сочинение о том, как один человек проявил героизм – увидел двух тонущих детей и бросился их спасать.

– Спас?

– Нет, утонул, но проявил мужество. А ты бы так мог?

– Нет.

– Почему?

– Плавать не умею.

– Значит, не бросился бы даже попытаться спасти?!

– Понимаешь, Настя, дело не в том, чтобы совершить подвиг, а в том, чтобы спасти. Если знаешь, что не спасешь, не чего и пытаться. Вместо двух утонувших, будет трое.

– А нам учительница сказала, что надо проявить мужество.

– Я советую тебе не писать это сочинение.

Сочинение она не написала.

Дмитрия

вызвали в школу.

– Вы чему учите дочь? – гневно вопрошала учительница.

– А вы плавать умеете? – спросил Дмитрий.

– Я… нет! – замешкалась учительница.

– И нырнули бы?

Больше его в школу не вызывали.

Объяснять и рассказывать, про все на свете было для Дмитрия делом увлекательным.

Например, о том, что заниматься нужно только тем делом, которое для людей полезно.

Скажем, не нужно тратить полжизни, делая опыты по выращиванию арбузов в Подмосковье, когда без всяких опытов они вырастают в огромных количествах в более южных районах.

Настя схватывала его слова, как открытие и удивлялась, как она сама не догадалась до сих пор об этом.

Да, Настя действительно понимала его настроение, его слова, даже если понятия, о которых они говорили, были ей не очень ясны.

Валентина ревновала, конечно, но что делать: это была их общая дочь. К тому же, на исходе пятнадцати лет, Настя без обиняков заявила:

– Мам, я тебя очень люблю, но с папой мне интересней!

Дмитрий только развел руками, но когда мама в слезах ушла, погладил Настю по голове и поцеловал в макушку.

… Вторым, если не первым делом всю жизнь была работа. Еще в институте он участвовал во многих конкурсах по проектированию новых застроек, сколотил целую студенческую команду, которая получала гранты по разработке интересных проектов, и вышла на всероссийский уровень. И был отмечен многими наградами и даже премиями. Поэтому когда мэр одного из областных городов, друживший с ректором института, попросил того подсказать кандидатуру главного архитектора, тот смело порекомендовал Дмитрия.

Должность была номенклатурная, Дмитрию дали квартиру, он с ходу влюбился в веселую и кудрявую Валентину.

Через пару-тройку лет угар молодости прошел, туман развеялся, и оказалось, что все его труды остались лежать стопками бумаг на столе кабинета.

Нет, проекты были великолепные, их слушанья проходили, чуть ли не под аплодисменты, выходили решения и постановления. Но денег на их существование не было.

Через пять лет Дмитрий Павлович – а по отчеству к нему обращались не из-за возраста, а из-за статуса – из номенклатурных начальников уволился.

… Это был прекрасный год. Дмитрий впервые услышал, как шелестит ветер зелеными листьями в парке, как играют дети, катаясь на самокатах по асфальтовым дорожкам дворов, как поют птицы на солнечной лесной полянке.

Он купил подержанную, но вполне приличную машину.

Всей семьей они ездили в лес на машине, гуляли вечерами по расцвеченным цветной рекламой улицам.

Тогда-то он и обратил внимание, что Настя уже не ребенок, с ней интересно разговаривать, обратил впервые внимание, что Валентина не такая уже кудрявая и веселая. Куда-то все делось, а то, что осталось, было уже не таким уж интересным. Обычным.