Ожидание принца на белом коне. Сборник
Шрифт:
… А потом опять останусь одна, И тогда уже навсегда!
Базарный день
Утро было солнечным, как, впрочем, и все нынешнее лето. Выйдя на крыльцо, Колька прищурился на солнце, улыбнулся во весь свой щербатый рот, постоял немного и подумал, что крыльцо надо бы починить. Отмахнулся досадливо от этой деловой мысли и пошел в сарай за велосипедом.
В предбаннике с вечера лежали два
На грядках вкусно пахло помидорной ботвой, огуречными листьями, из зелени запахом выделялась кинза и листья крест салата.
Эти неведомые названия – раньше никогда не занимали за ненадобностью огородные грядки. Заполнившие за последние годы их поселок городские дачники, приучили выращивать то, что продается.
Сложив в два ведра, сорванные только что с веток помидоры и огурцы, Колька надежно закрепил их веревками к седлу велосипеда, приладил к рулю корзинку с зеленью и тронулся в путь.
Путь был недолгим – до базарной площади он обычно добирался минут за пятнадцать. Если, конечно, не останавливался поболтать со встречными знакомыми, коих множество встречалось в этом поселке, в котором Колька жил уже без малого пятьдесят семь лет.
С некоторыми он учился еще в школе, с другими работал, пока не стал инвалидом, ну а вообще почти каждый встречный был соседом по жизни.
Поэтому до рынка он добирался обычно за час. Рынка, собственно, и не было. Просто на единственной площади поселка на тротуаре ставились деревянные ящики из под какой-нибудь тары, на ящиках раскладывали привезенный товар. Рядом с импровизированным прилавком продавцы усаживались на раскладные стульчики.
Покупателями были, в основном, понаехавшие – городские дачники и приехавшие на лето к родителям, взрослые дети. А местным, зачем было покупать – у каждого были свои огороды. Но и они приходили на рынок – поглядеть, что у кого выросло, да и прикупить что-нибудь порой.
Но для всех рынок был местом встреч, узнаванием новостей, обменом сплетнями, вообще центром поселкового общения, в отличие, скажем, от захиревшего «Дома культуры», пестрившего иногда афишами: « Вечер танцев для тех, кому за тридцать!». За тридцать было всем, но на танцы почему-то никто не ходил.
… Колька довез, наконец, свой товар, поискал глазами свободное место, поставил ведро и корзину, и аккуратно прислонив велосипед к стене стоящего напротив магазина, пошел в этот магазин, где в кладовке хранили торговцы свои ящики.
Опять же выйти из магазина скоро не получалось, надо было пошутить с продавщицами, ущипнуть кое-кого за упругую задницу, получив привычный визг и слова: «Посмотри-ка, старый уже, а туда же!» Опять же привычно Колька ответит:
– Туда уже нет! А за задницу – святое дело! И, наконец, он выйдет на улицу и усядется возле своего ящика.
Соседкой сегодня у него оказалась баба Валя, не так уж на много старше его, но все почему-то звали ее баба
– Как дела? – весело поинтересовался Колька и положил на ее ящик два самых красивых помидора.
Но как-то непривычно мрачна была сегодня баба Валя и даже на подарок не отреагировала, молча уставившись перед собой.
– Убил он ее, Коль! – наконец отозвалась она, не отрывая взгляда от какой-то видимой только ей точки.
– Как убил?! – Колька ахнул, сразу поняв, о ком она говорит.
– Ну, не так, чтобы совсем, но так отколошматил, что скорую вызывали, – поправилась баба Валя.
– Ну, ты так и говори! – отлегло у Кольки. А то в инфаркт вгонишь!
История-то была привычная. Зять бабы Вали – муж ее сорокалетней дочери, был мужик так себе ничего. Когда трезвый. А когда выпьет – бил жену смертным боем. Детей баба Валя в такие дни уводила к соседям, потом бросалась на помощь дочери. Доставалось и ей.
…Колька заглянул под низко надвинутый на глаза платок. Под глазом у бабы Вали виднелся фингал.
– Я тебе сколько раз говорил, – сдай его в ментовку! – в сердцах стукнул по ящику Колька.
– А детей кормить ты будешь!? – так же, как всегда ответила баба Валя, – он ведь один работник у нас, одна зарплата, больше нет!
– На мою пенсию жить будем!
– О! – воскликнула она, – легок на помине!
По ряду торгашей, слегка пошатываясь, шел заросший, в майке алкоголичке парень.
– Слышь, мать, – рявкнул он, остановившись у бабы Вали, – давай деньги, опохмелиться надо!
– Ну да тебе похмелиться, напьешься ты опять, – пыталась отиграть баба Валя.
– Давай, тебе говорят, хуже будет!
– Слышь, Вася, – встрял в разговор Коля, что ты с бабами воюешь? Ты вон того, – он кивнул на какого-то бугая,– свали! Тогда ты, вроде, как мужик будешь!
– А ты мужик? – спросил Вася.
– Ну, мужик.
– Вот тебя я сейчас и свалю!
– Нет, меня нельзя, – ушел от темы Колька, – я инвалид!
– А раз инвалид, то сиди тихо. В чужие дела не встревай!
– Я, знаешь, чего, Колька, думаю,– сказала баба Валя, когда Васька ушел, – Вовка- внучок, вчера мне сказал, мол, вырасту, убью я папку! – и она всплакнула, утирая глаза, краешком своей косынки.
– Не убьет, – успокоил Колька, – хотел бы и сейчас убил!
– Сейчас не сможет, – баба Валя опять всплакнула, – ему же десять лет только!
Помолчали.
Солнце июльское начинало припекать, день расцветал, нарядные, по случаю посещения рынка, городские, пестрыми шеренгами шли мимо торговцев, собирались кучками на площади, встречаясь со знакомыми, каждого разглядывая, кто, в чем одет. А одеты все были по-летнему, что уже было праздником после долгой зимы – в разноцветных шортах, футболках, в легких рубашках и кофтах навыпуск.