Ожидание шторма
Шрифт:
— Манко Капак и Мама Ойльо были братом и сестрой. Но не только... Они были еще и мужем и женой.
— Разве такое бывает? — спросил Каиров и отхлебнул вина на бокала.
— Я верю в легенды.
— Правильно, Виктория Германовна... Легенды, в сущности, неписаная история. И может, более правдивая, чем та, которую пишут! — Сменин возвышался над столом, выдвигал стул уверенно, точно в собственном доме.
У Каирова создалось впечатление, что Кузнецов прятался за спиной Сменина. Нельзя сказать, что вид у кинооператора был смущенный или боязливый, однако бесцеремонность
Каиров решил, что ему тоже не следует радоваться незваной паре, сдвинул в удивлении брови, колюче посмотрел на Викторию.
Только сев на стул, Сменин соизволил заметить Каирова:
— Приятная встреча... Мы же знакомы.
— Нет, — холодно возразил Каиров. — Мы лишь завтракали за одним столом.
— А теперь поужинаем... Если вы не возражаете?!
Не задумываясь Каиров хотел ответить, что возражает. Однако Виктория опередила его:
— Ужин носит деловой характер. Хозяйка за столом я. Прошу вас. — Последние слова относились к Кузнецову.
Он церемонно поклонился. Прежде чем сесть, посмотрел на рассерженного Каирова и незаметно мигнул Сменину.
— Можете ничего не говорить. — Виктория повернулась к Кузнецову. — Машину оформим как взятую напрокат. Вам придется оплачивать стоимость бензина. И кроме того, три рубля в час. Сюда входит амортизация транспорта и оплата моего труда как водителя.
— Между прочим, Александр Яковлевич, по официальным данным, — сказал Сменин, — средняя месячная зарплата рабочего Севкавжирмасло — 62 рубля 63 копейки, а в Севкавспирте — 37 рублей 91 копейка.
— Совкино — богатая организация, — беспечно улыбнулся Кузнецов. — Я согласен.
— Столь точные цифровые данные странно слышать из уст врача. — Виктория коротко, с прищуром, взглянула на Сменина. Потом обратилась к Каирову: — Надеюсь, Мирзо, вы будете джентльменом.
Каиров послушно кивнул и принялся наливать вино в бокалы.
— Этой весной моим пациентом оказался бухгалтер Краевого статуправления, — пояснил равнодушно Сменин. — Он был влюблен в цифры, как в женщину. Из общения с ним я, например, узнал, что в прошлом году добыча лесного материала по краю равнялась 120 тысячам кубических саженей, а нефти — 137 миллионов пудов, или 32% всей общереспубликанской добычи...
— Такие знакомства обогащают, — сказала Виктория, но сама, видимо, была уверена в обратном. Она вдруг потеряла к присутствующим интерес и смотрела в сторону кухни, где стенка как бы расступилась, образуя проход, похожий на щель.
Каиров тоже посмотрел туда. В проходе скрылся официант с подносом, на котором громоздилась посуда. Замаячил белым колпаком повар, несколько раз затянулся папиросой, выпустил дым в зал.
Виктория с сожалением сказала:
— Никогда не наблюдала проход в кухню с этой стороны. Можно сказать, местные «Ворота солнца»...
— Лучше ворота в рай, — пошутил Кузнецов.
Кухня была напротив него, и ему не требовалось поворачиваться, чтобы видеть, куда смотрят Виктория и Каиров.
— Нет! — возразила Виктория. — «Ворота солнца» — это памятник культуры древних
Сменин неподвижно смотрел на опустевшую бутылку, казалось, не замечая бокалов, наполненных вином. Виктория повернулась к столу, сказала:
— Давайте выпьем.
— Надо заказать еще, — предложил Сменин Кузнецову.
— Кто наш официант? — с готовностью спросил оператор.
— Все уже заказано, — успокоила Виктория. И подняла гордо подбородок, словно предоставила возможность полюбоваться своей шеей и ниткой жемчуга на ней.
Кузнецов великодушно заявил:
— Расходы оплачивает Совкино.
— Браво! — вкрадчиво сказала Виктория. — Если мужчина с размахом, это всегда приятно.
Она взяла бокал, пила вино с удовольствием. А когда выпила половину, подняла глаза на Каирова:
— Мирзо, почему бы вам не пригласить меня на танец?
Играли фокстрот. Площадка перед эстрадой была мала. И теснота свирепствовала такая, что, несмотря на быстрый темп, люди не танцевали, а только шевелились.
— Здесь хорошо зимой. Зал почти пуст. И возникает настроение и какой-то интерес... К жизни, к счастью.
Виктория прижималась к Каирову. Он чувствовал теплоту ее и запах волос.
— Вы недовольны, Мирзо?
— Зачем здесь эти люди? — спросил он почти ревниво.
— Это они должны задать подобный вопрос.
— Почему?
— А потому, что с Гавриилом Алексеевичем я договорилась об ужине раньше, чем с вами.
— Кто он такой?
— Хороший человек. Безнадежно влюбленный в меня вот уже два года.
— Он не здешний.
— Разумеется. Он, кажется, из Крыма. Второй раз приезжает сюда на воды... У него что-то с почками.
— Почки вином не лечат.
— Не будьте таким педантом, Мирзо... Иванович. Он завтра уезжает.
— Теперь понятно, для чего я здесь, — сказал Каиров со вздохом.
— И очень хорошо, что понятно. Вы — моя симпатия, мое увлечение, мой мужчина... Вас не устраивает такая роль?
— Роль?
— Не придирайтесь к словам. В конце концов, все завиит от вас.
«Я никогда не понимал женщин, — думал Каиров. — Впрочем, может, это непонимание как раз и есть их самое-самое понимание... Что собой представляет Виктория Шатрова? О внешности вопросов нет. Легко догадаться, какой она была в восемнадцать — двадцать лет и сколько молодых людей сходили по ней с ума! Надо полагать, ее отец уже тогда был адвокатом. Значит, она училась в гимназии, общалась с определенным кругом людей, которые, подобно мне, не чистили ботинки на улицах Баку. Судя по ее разговору, она много читает... Несомненно, человек увлекающийся. И вместе с тем практичный, расчетливый. Как она четко определила отношения с Кузнецовым! Прокат, бензин, амортизация... И мне отвела роль: хочешь радуйся, хочешь обижайся... Другое дело Сменин... Почему-то не верится, что он влюблен в нее. Утром в буфете он сам предлагал Кузнецову знакомство с очаровательной дамой — владелицей «роллс-ройса». Любимых не предлагают...»