Ожидая тебя
Шрифт:
Мери смотрела, как камень коснулся поверхности ручья, потом подпрыгнул несколько раз, словно щеголиха, которая старается перейти на цыпочках через лужи на улице и не запачкать подол платья. Она задержала дыхание, когда камень подпрыгнул в третий раз, и с шумом выдохнула, когда камень, подпрыгнув в последний раз, упал на другом берегу.
— Получилось! У нас получилось! — захлопала в ладоши Мери и бросилась на шею Джеку. Он закружил ее. — Ах, Джек, мы можем все!
Он улыбнулся в ответ, и мир Мери стал светлым и счастливым. Она запрокинула голову и засмеялась, а он снова закружил ее, пока
Освободившись, она стала собирать камни, определяя их гладкость и пригодность для метания. Безостановочно болтала всякую ерунду, стараясь удержать возле себя Джека и вызвать его улыбку. Они говорили о Клуни и Клэнси, о пьесе, которую их хорошие друзья и другие члены «труппы» — как называли себя слуги — дадут сегодня вечером в честь возвращения Джека в школу. Мери говорила и говорила, только бы он не ушел.
И сболтнула лишнего.
Она увидела, как окаменели черты лица Джека, когда он устало опустился на берег ручья, упершись локтями в колени, и поняла, что его настроение, как это часто случалось, резко переменилось — он вдруг помрачнел.
Мери села рядом, прижавшись щекой к его плечу, заглядывая ему в лицо. Только что они смеялись, были счастливы — намеренно счастливы, — изо всех сил стараясь позабыть, что Август находится в Колтрейн-Хаусе. А потом Мери сделала глупость — ведь она была так молода, — и настроение Джека упало.
— Прости меня, Джек, — сказала она, мечтая, чтобы снова появилась ямочка на его левой щеке, хотя знала, что для этого он должен улыбнуться. — Мне не следовало ничего говорить. Даже в шутку.
Он искоса посмотрел на нее, прищурившись, так что его глаза превратились в осколки зеленого льда.
— Один из гостей моего отца ущипнул тебя за… черт возьми! А ты шутя рассказываешь мне об этом!
— Если ты позволишь мне закончить, то да. — Она выпрямилась и схватила обе его руки своими маленькими, довольно грязными ладонями. — Это был всего-навсего тот человек с лицом хорька, Джек. Тот, что одевается во все черное и целыми днями ^храпит в оранжерее, потому что он слишком пьян, чтобы подняться в свою спальню. Он меня ущипнул, это правда — прямо за попку, — когда я шла вверх по лестнице впереди него сегодня утром. Видимо, решил, что его кровать все же удобнее, чем скамейка в оранжерее. Я лягнула негодяя ногой, а мой каблук попал ему прямо по носу. Я как-то не подумала, Джек, что это может разозлить Ужасного Августа. Бедняжка Хильда, наверное, до сих пор отмывает лестницу от его крови. Ну разве это не смешно?
Джек вырвал руки и сжал их так крепко, что побелели костяшки пальцев, словно он представил себе, как скручивает шею хорьку.
— Я хочу убить его. Убить отца. Всех убить. — Он посмотрел на Мери, и она увидела в его глазах гнев, более отчаянный, чем видела раньше. — Скажи мне, Мери, почему я должен прятаться здесь, у ручья, мечтая о возмездии, которое пока не могу осуществить, потому что не дорос?
У Мери начала дрожать нижняя губа, и ей пришлось прикусить ее, чтобы унять дрожь.
— Потому что ты один, а их много. Что ты можешь сделать, Джек? Попытаться заставить всех их убраться из Колтрейн-Хауса под дулом одного пистолета или подняв два
— Этого недостаточно! — Джек вскочил и зашел по щиколотку в ручей, чтобы немного остудить свой гнев. Мери шла за ним. — Мери, он твой опекун, а он даже не помнит о твоем существовании, не говоря уж о том, чтобы защищать тебя от этих развратников, которых он же и привозит. Ты так юна, так чертовски наивна! Ты даже не представляешь себе, что могло случиться. Если бы один из них застал тебя одну где-нибудь в коридоре… О проклятие!
Вода достигла его коленей, когда он с размаху бросился в нее. Мери показалось, что от воды вот-вот пойдет пар.
— Я бы оставила его здесь одного, пусть утонет, — сказала Мери птицам и деревьям, сбрасывая туфли и следуя за своим другом в воду, — только здесь не глубже трех футов и даже Джек Колтрейн не может заставить себя утонуть в стакане воды. Ему просто необходимо немного остыть, и я ему в этом помогу.
Говоря это, она закрыла глаза и полностью погрузилась в воду. Потом быстро выскочила, глотая ртом воздух. Вода оказалась гораздо холоднее, чем она предполагала.
Когда она отбросила назад длинные мокрые пряди, то увидела, что Джек сидит на большом камне посередине ручья и смеется. Его тоже длинные, до плеч, волосы под лучами солнца блестели, как черное дерево.
— Посмотри на себя, Мери, — дразнился он. — Ты похожа на мокрую лису. Не на крысу, для этого у тебя слишком длинные волосы. Зачем это ты прыгнула в воду, объясни, пожалуйста?
Она двигалась к нему, почти по талию в воде.
— Не знаю, Джек. А что заставило тебя прыгнуть в воду?
— Я просто идиот, — усмехнувшись, ответил он, и она наконец-то увидела ямочку на щеке. — Злой, отвратительный, вспыльчивый, медленно соображающий идиот.
Она склонила голову набок, слегка дрожа от набежавшего прохладного ветерка.
— Честное признание. Но если ты идиот, то и я идиотка. Хорошо, если мы оба идиоты, правда? Давай всегда такими будем, Джек, давай?
— Быть идиотами? — Он поднял одну темную бровь, намеренно не понимая ее.
— Быть вместе, — возразила она. Наклонившись, она набрала в ладони воду и плеснула в него, так что ему пришлось спрыгнуть с камня и снова плюхнуться в воду, чтобы иметь возможность ответить ей тем же. — Мы всегда должны быть вместе, Джек, — сказала она, отворачивая лицо от брызг. — Я не представляю себе жизни без тебя… глупый… мокрый… старый брюзга.
— Ах, старый брюзга? — Джек с такой быстротой и силой плескал в нее водой, что ей пришлось закрыть лицо руками, чтобы не захлебнуться. Они словно вернулись в детство, и Мери поняла, что больше никогда не будет так счастлива.
Вдруг Джек оказался прямо перед ней и тихо выругался. Она опустила руки и посмотрела на него с недоумением. Вот уж действительно старый ворчун.
— В чем дело? — сердито спросила она.
— Прикройся, — коротко бросил он и пошел прочь. — Ради Бога, прикройся.