Ожидая тебя
Шрифт:
— Извини, Джек, — наконец выдавила она, положив на колени щетку и стараясь не смотреть на него. — Я не должна была этого говорить. Поговорим о чем-нибудь другом, ладно? Хани сказала мне, что дом полон раздраженных джентльменов в башмаках на высоких каблуках и дюжих мастеровых, нанятых в ближайшей деревне. И я видела кого-то на крыше, когда шла из конюшни. Что ты собираешься делать, Джек?
Он поднялся с кресла и, взяв у нее с колен щетку, встал за ее спиной и начал водить щеткой по ее волосам, как он делал это тысячу раз, когда она была ребенком. Он работал медленно, осторожно, распутывая ее влажные волосы. Он всегда о ней
Мери затаила дыхание и постаралась не отклоняться назад — туда, где были его руки. Она пыталась думать, слушать и ничем себя не выдавать, чтобы не спугнуть его. А то, чего доброго, выскочит с криками из спальни.
— Ты знаешь, что я собираюсь делать, Мери? — Она сидела с закрытыми глазами, обуреваемая незнакомыми ей ощущениями, которые так ее пугали, что она почти забывала дышать. — Я поклялся восстановить Колтрейн-Хаус, и я это сделаю. Но мне нужна твоя помощь, Мери, если ты, конечно, захочешь помочь.
— Моя… моя помощь? — В этот момент она себя ненавидела. И его ненавидела. Как же могло быть иначе, если она вдруг почувствовала, будто земля уходит у нее из-под ног и она проваливается в какое-то глубокое, темное, неизвестное и опасное место. — Разве я и так не делаю достаточно?
Наклонившись, он взял ее руку и провел большим пальцем по мозолям на ее ладони.
— Ты делаешь даже слишком много, Мери. Настало время — давно настало — рассуждать здраво. Пора поделить ответственность за Колтрейн-Хаус. Не потому, что ты не справляешься или поместье в плохом состоянии. Все наоборот. Но я вернулся домой и знаю, как им управлять. Мы с Уолтером оставили в Пенсильвании два огромных имения на управляющих, чтобы иметь возможность приехать в Англию.
Пытаясь вернуть себе душевное равновесие, Мери решила, что для этого лучше всего будет оскорбить Джека.
— Хвастаешься, Джек? Это на тебя не похоже. Но я не могу претендовать на то, чтобы понимать тебя теперь, или ты сам должен признать, что уже не тот Джек, которого мы оба помним.
— А ты не та Мери, — парировал Джек и, найдя в ее волосах узелок, стал осторожно его расчесывать.
Да, он всегда хорошо о ней заботился. Но это не было влюбленностью. Внезапная боль пронзила ее сердце. Хорошо, что она сидит, иначе наверняка упала бы.
— Та Мери, которую я помню, — услышала она откуда-то издалека голос Джека, — боготворила меня, плясала бы под мою дудку, только бы доставить мне удовольствие. Признаюсь, мне этого не хватает.
— Все мы взрослеем, — отрезала Мери, наклонив голову, так что волосы упали ей на лицо. Она уже пришла в себя и не хотела, чтобы он видел выражение ее лица. — Мы взрослеем, расстаемся с детством, с нашим прошлым.
Когда он закладывал ей за ухо прядь волос, его прикосновение было нежным. Потом его пальцы так же нежно пробежали по ее щеке.
— А как же наши мечты? С ними мы тоже должны расстаться, Мери?
«А если твои мечты никто не разделяет? — подумала она. — Значит, надо запрятать их как можно глубже».
Он убивает ее, убивает медленно, даже не подозревая об этом. Она повернула голову, чтобы взглянуть на него, хотя знала, что у нее в глазах стоят слезы. Но она вдруг перестала бояться, что он увидит, как ей больно. И она солгала. Постаралась, чтобы это была самая правдоподобная ложь в ее жизни.
— Нет, Джек. Мы прячем их подальше — те, что еще можем спасти. Мы прячем их рядом с неосторожными обещаниями,
— Я так и предполагал.
— Однако, — упрямо продолжала она, боясь потерять мужество. Она скажет ему то, что он от нее ждет. Она всегда так поступала и впредь будет то же самое. Но она не подозревала, что цена будет столь высока. — Однако, — повторила она, это не означает, что я не знаю, чего ты добиваешься, или не понимаю, что последние две недели — последние пять лет — веду безнадежную борьбу. Я отдам тебе управление поместьем, а себя похороню под грудой обоев, тканей и картин, как ты этого хочешь. Если мне нельзя быть хозяйкой поместья, я буду его любовницей — во всяком случае, до тех пор, пока ты не найдешь еще какой-нибудь способ посягнуть на мои права.
— Господи, Мери, о чем ты говоришь? Я вовсе не этого хочу от тебя. Я…
— Нет, конечно. Ты представлял себе все по-другому. Ты хотел, чтобы я согласилась аннулировать наш брак, а потом просто ушла.
Его глаза блеснули гневом.
— Брак не имеет к этому никакого отношения. И не имел. Во всяком случае, больше не имеет. Я беспокоюсь о тебе, Мери. Я действительно строил всякие планы, но мне и в голову не приходило, что ты захочешь остаться в Колтрейн-Хаусе, как только я вернусь.
Он рванул себя за воротник, потому что прядь волос зацепилась за галстук и мешала ему, и Мери неожиданно увидела прежнего Джека — более молодого, того, которого она помнила и боготворила. Ей бы надо его ненавидеть за то, что он такой болван и не видит того, что у него под носом. Но как же она может его ненавидеть? Ведь она его так любит, так желает ему счастья — больше даже, чем себе самой.
— А почему бы я захотела уехать, Джек? Это всегда был мой дом. — Она взяла его за руку.
— Знаю, знаю, — вздохнул он, стискивая ее пальцы. — Но после всего, что случилось и я позволил своему отцу завлечь нас в ловушку и женить, а потом сбежал, оставив тебя одну, я полагал, что ты захочешь уехать отсюда в ту же минуту, как это станет возможным. Сбежать от меня. Начать новую жизнь, забыть прошлое и все то уродливое, что было.
Он не понимает. Он действительно не понимает.
— Уродливое? Я не помню ничего уродливого, Джек, хотя ты, кажется, этого не понял до сих пор. Но все твои умозаключения относительно того, что для меня лучше, основывались на том, что ты верил, будто я навсегда останусь послушным ребенком, разве не так? Что я никогда не вырасту, что всегда буду той же уступчивой сестричкой, которая обожает своего старшего брата, смотрит ему в рот и ловит каждое его слово, будто оно золотое. Ты ведь именно так думал?
Он провел дрожащим пальцем по ее щеке.
— Моя сестричка? Думаешь, я и сейчас так считаю? Когда я на тебя смотрю, Мери, после всех этих лет, что я помнил тебя младенцем, а потом ребенком, ты думаешь, я и вправду вижу сестру?
Он смотрел на нее долгим взглядом, и она неожиданно почувствовала, что ей необходимо потуже запахнуть на груди не по размеру большой халат. Он побледнел, увидев этот жест, и, опустив руку, отвернулся.
Она взяла щетку, возобновив свое обыденное занятие. А Джек встал и молча вышел из комнаты.