Ожидая тебя
Шрифт:
— Я знаю, что был не прав, Мери. Но то, что я уехал, было правильно. Мы оба знаем, что у отца не было другого выбора, как отправить нас всех на виселицу. — Это была неполная правда, но пока для их разговора этого было достаточно.
Он посмотрел на могильные камни, и печаль пронзила его сердце, его душу. Потом он опять взглянул на Мери и позволил ей увидеть эту печаль в своих глазах.
— Но я был не прав, уехав так надолго. Я не стану просить у тебя прощения. Ты вряд ли меня простишь. Но я прошу оставить все, что было, в прошлом,
Она долго смотрела на него, потом опустила голову и прикрыла глаза длинными, густыми ресницами. Догадывается ли она о том, как она привлекательна? Наверное, догадывается. Определенно догадывается. Она не только выросла за эти пять лет, она сделала больше — стала такой, какой обещала стать еще тогда, когда он начал пугаться своих чувств. Она научилась быть женщиной, и никакие старые рубашки и бриджи не могли этого скрыть.
— Полагаю, ты прав, Джек. Спорами прошлого не изменить. Но ты, по крайней мере, мог бы привезти мне какой-нибудь подарок. — Он смотрел, как ее улыбка становится все шире и шире, превращая ее в ту Мери, которую он помнил, в ту самую Мери, которая всегда умела вить из него веревки, чарам которой он был бессилен противостоять.
— А я и привез, — признался он. Они оба сели в густую, нагретую солнцем траву. — Я привез тебе куклу. Самый подходящий подарок для жены, тебе не кажется? Просто удивительно, как человек может заблуждаться. Особенно если постарается.
— Куклу? Ах, Джек, как ты мог? — Она хихикнула — Я никогда не играла в куклы. Я была слишком занята, гоняясь за тобой и Киппом и делая вашу жизнь невыносимой.
— Это верно. — Он провел пальцем по ее щеке. — Ты помнишь, как мы однажды заперли тебя в твоей комнате, чтобы пойти на охоту без тебя?
— Это когда я неожиданно появилась в поле и начала орать и распугала оленей? Помню. Вы чуть было не застрелили меня по ошибке.
— По ошибке? — поддразнил он ее. — Ну да, ты вспоминаешь об этом случае именно так.
— Кипп до сих пор пристает ко мне, чтобы я сказала, как мне удалось выбраться из комнаты. Но я ему не рассказала. Ему хочется думать, что я связала простыни и спустилась по ним из окна. Но это же смешно: от моего окна до каменных плит вокруг дома не менее тридцати футов. Я бы голову себе разбила, если бы решилась на такой глупый поступок.
— А как же тебе все-таки удалось? Я сам не раз об этом думал. Тебя Хани выпустила, так, что ли?
Мери провела пальцем по траве.
— Нет. Это был бедняжка Клуни. Я иногда пользовалась им без зазрения совести, хотя и любила очень. И сейчас люблю, — тихо добавила она, посмотрев на могильные камни.
— Клуни? А он клялся, что и близко не подходил к твоей комнате в тот вечер. Вот плут, — улыбнулся Джек. — Правда, я и сам не раз использовал Клэнси, чтобы он меня прикрыл, когда меня искал Алоизиус, а мне хотелось пойти порыбачить с Киппом, вместо того чтобы зубрить латинские глаголы.
— Стало
Джек посмотрел сначала на Мери, потом на камни.
— Ты хочешь сказать, что они здесь? Я думал, что они поселились на люстре в большой гостиной.
Мери наклонилась к нему, и озорной огонек блеснул в ее глазах.
— Они могут быть где угодно, Джек. В доме, в конюшне, у ручья. Здесь. В любой точке поместья. Они тебя слышат, видят и могут что-нибудь с тобой сделать. Если ты им нравишься, то это будет добро, а если нет… Джек, ты и вправду хочешь узнать?
— Я не чувствую запаха камфоры, Мери, — ответил он, желая сделать вид, что верит во всю эту чепуху, потому что она в нее верила и была счастлива. — Разве ты не говорила, что если слегка пахнет камфорой, значит они… рядом?
Мери была явно разочарована таким ответом и нахмурилась:
— Неужели ты не чувствуешь запаха, Джек? Как, должно быть, они огорчены. Не мог бы ты хотя бы попытаться в них поверить? Я думаю, им необходимо, чтобы ты в них поверил, тогда они дадут тебе знать, что они здесь. Может, ты поговоришь с ними?
Джек покачал головой:
— Нет, Мери, я не стану с ними говорить. Ты в это веришь, и этого достаточно. Просто… когда будешь опять с ними разговаривать — а я уверен, что будешь, — попроси их не появляться в моей комнате. Как-то не хочется, чтобы кто-то подсматривал, как я чищу зубы.
— Какой же ты упрямец, Джек. Но меня это не волнует. Когда-нибудь ты мне поверишь. А теперь давай на время прекратим дискуссию о привидениях. Ты ведь хотел о чем-то поговорить? О Киппе? О нашем дорогом друге Киппе?
— На самом деле, Мери, — честно признался Джек, — как раз о Киппе я меньше всего собирался с тобой говорить. Поскольку думаю, что он почти влюблен в тебя.
Мери молча встала, подошла к старому могучему дубу и, прислонившись к его стволу, стала смотреть на расстилавшиеся внизу поля.
Джек проводил взглядом ее стройную фигуру, подождал, пока она успокоится, и, встав рядом, тоже стал любоваться землей Колтрейна.
— Как ты к нему относишься, Мери? Что чувствуешь? — тихо спросил он в надежде, что она захочет поговорить, а не отделается либо шуткой, либо какой-нибудь тирадой. — Он хороший человек. Почему бы тебе не стать свободной, чтобы позволить себе думать о том, что ты хочешь быть с ним?
— Кипп был здесь, Джек. Он всегда был здесь, никуда не уезжал. Если ты помнишь, его мать разрешала мне жить у них каждый раз, когда твой отец приезжал в Колтрейн пьянствовать со своими дружками. Кипп помогал мне научиться управлять поместьем, найти общий язык с арендаторами. Он заставлял меня смеяться, скрашивал мое одиночество. Он… он обнимал меня, когда я плакала.
— Понимаю. Значит, ты его любишь. Кто бы мог поверить — наш бесшабашный Кипп стал мужчиной, а я смалодушничал и сбежал?