Ожившие кошмары (сборник)
Шрифт:
Мама махнула рукой Эмме.
— Хочешь помочь ему? Тогда держи голову ему, вот так, крепко держи!
Джек дико вращал глазами, но не мог ничего сказать. Мама говорила какие-то слова, что-то нараспев читала, а ему все хотелось проснуться. Дурной сон, как вырваться из него? Зачем так сложно всё устроено? Где Эмма?
Голова Эммы склонилась над ним, горячие ладони стиснули виски.
Он ещё пытался что-то ей сказать, предупредить, спасти, избавить, не понимая, что уже не может ничего и даже слова не выговаривает. Что-то твёрдое толкнулось между ног, надавило, полоснуло дикой болью по заднице и всё продолжало давить. Он чувствовал, как внутри
Из глаз Джека на Эмму брызнуло что-то бурое, тёплое и липкое, с медным запахом крови. Теряя сознание второй раз за вечер, Эмма уже не помнила ничего.
Джек пришёл в себя странно. Руки, разведенные в стороны, не двигались. Ноги были стиснуты. Мир в багровой дымке остановился рамками одного кадра. Он увидел Эмму, которую несли двое «кормильцев», увидел маму, смотрящую на него снизу вверх, приставив ладонь к глазам козырьком. И какой-то долговязый парень стоял с мамой и улыбался. Он. Сам. Стоял рядом с мамой. Такой же, как он. Потом повернулся, подошёл ближе, почти вплотную, посмотрел чёрными, без белков, глазами и, ухмыльнувшись, надел на голову Джеку пустую тыкву. «Поднимайте», — сказал он кому-то, и Джек закачался и почувствовал, что земля стала дальше.
«Было мне его жалко? Наверное, да. Такое несчастное было у него лицо, такое непонимающее. И весь он был жалкий, слабый, как кролик, судьба которого убегать, путая следы, таиться, ускользать… Чтобы управлять этим миром и драться с ним на равных, нужно было попрощаться с этими эмоциями, полутонами, случайностями и дурацкими свободами. Попрощаться с играми, сочувствием и слабостью. Надевая ему тыкву на голову, я поймал этот взгляд. Он продолжал бояться и хотел спрятаться. Значит, всё правильно. Теперь он здесь, где безопасно, и убегать больше не надо. Всё, что он мог — это стоять и смотреть, не вмешиваясь. Теперь он может это делать сколько угодно»…
Таня собирала футболки и джинсы по всей квартире. Саша вечно их разбрасывал, да ещё и прятал периодически то в шкаф, то под кровать. Переезжая в Москву, они многое ещё не успели разобрать, и она делала это постепенно, доставая, стирая, вешая в шкаф. Сегодня в кладовке она обнаружила тяжёлый пакет, из которого вытряхнула свои грязные джинсы, которые пропали ещё полгода назад, перепачканную бурым рубашку и два Сашкиных ролевых пистолета. Пистолеты взвесила в руках, прицелилась в зеркало. Нажала собачку. Железка нажалась мягко и не отщёлкнулась обратно. Ну такое… Хотя смотрелись они достоверно и страшновато. «Убрать надо куда-то, не ровён час напугает он ими кого-нибудь до усрачки», — подумала Таня, машинально проверяя карманы джинсов, прежде чем бросить их в корзину для стирки.
В левом кармане обнаружился мятый билет на электричку. «Надо же, когда это я ездила куда? — Таня машинально сложила цифры. До счастливого номера не хватило единицы. — Значит, встреча».
Она посмотрела на дату. «Была, — добавила про себя, — и давненько. Вообще не помню, чтобы на электричках ездила». В ванной машина загудела, начала выжимать. Таня сложила джинсы, а билет сунула в карман. «Надо у Сашки спросить, может, он помнит что?..»
Павел Рязанцев. «Конечная»
Дурное предчувствие
«Старый Мир. В то время я спал на кровати, а не на чём придётся, — думал Глеб, смотря сквозь кузов фургона в прошлое, — копался в компьютерах, а не в карманах трупов и комодах».
— Чему улыбаешься?
Хриплый голос развеял ностальгию. Напротив Глеба сидел Михаил — небритый лысый сантехник, примерный семьянин и просто хороший человек. Даже сейчас, с охотничьим дробовиком в руках, он не переставал быть таковым. Просто его семьёй стала эта маленькая компания, а основной формой хороших дел — убийство всех, кто ей угрожает.
«Спрашивает, а у самого глаза смеются».
— Заразиться боишься? Не бойся, это не заразно.
Михаил хохотнул в ответ. Хмыкнул сидевший рядом Сергей: страйкболист, стрелок по бутылочкам и командир отряда по совместительству. Остальные за глаза называли его Мамкой — за склонность блуждать по магазинам и теряться в них. И из-за фамилии: Мамкин.
Сергей криво улыбнулся и хотел что-то сказать, но фургон резко затормозил.
— Приехали, на! — рявкнул водитель, хотя смешной акцент не позволил испугаться. Из всей команды Аслан единственный, чья жизнь не слишком изменилась после наступления апокалипсиса: как крутил баранку, так и крутит. — Конечная!
— Чего такой злой? — Мамка мрачно покосился на шумного горца, пока Михаил открывал двери. — Пробки, что ли?
Глеб не стал ждать, пока Аслан сунет голову в пассажирский отсек высказать всё, что думает об этом рейде и о Сергее в частности. Хотелось выпрыгнуть из белого «кадди», этого гроба на колёсах, и размять затёкшие ноги. Максим с Настенькой, наверное, тоже рады бы прогуляться, но никогда не рисковали. Гигантские тараканы, грязные порождения канализационных вод, не были единственной напастью этого мира. И даже не самой страшной.
Мир встретил вооружённую троицу привычными картинами и красками. В прошлом оживлённая улица, примыкавшая к автовокзалу, напоминала беспорядочную свалку автомобилей. Из трещин в асфальте высовывались сорняки и соцветия одуванчиков, что не желали умирать. Возможно, сил им придавали бурые пятна крови, оставшиеся от тел, давно разорванных на куски. Кое-где ещё лежали обглоданные останки; в разбитом черепе копошились то ли муравьи, то ли черви. Кроме собственных шагов, Глеб слышал лишь свист ветра. Михаил вертел головой, высматривая угрозу. Сергей старался не наступать на опавшие листья — привычка, всплывавшая в моменты беспокойства. Похоже, мрачное предчувствие, тревожившее бывшего программиста, оказалось заразнее улыбки и теперь довлело над остальными.
— Ты так и не сказал, зачем мы здесь, — прошептал Глеб и вздрогнул, когда Сергей резко вышел вперёд него.
— Метро видишь? — Сергей указал на наземный вестибюль. — За полгода до Большого Трындеца в шахте начали строить бункер. Ну, типа бункер. Заныкаться туда никто не успел, а вот припасов понатащить — успели. Так что… — Сергей многозначительно улыбнулся. Глеб тоже улыбнулся, но в душе сомневался: столько времени прошло, кто-то мог опередить их.
«Да и откуда Мамка, блин, узнал о каком-то там бункере? Это же государственная фигня, секретная…»