Ожоги
Шрифт:
Я запихнула все обратно в машину, положила туда еще тряпки, налила двойную порцию мыла, добавила хлорки, поручив «Вестингхаус» сделать за меня грязную работу. Потом вернулась к себе, надела спортивный костюм и спустилась на первый этаж к мистеру Контрерасу за собакой. Пеппи уже несколько дней не выгуливали как следует. Увидев меня, она стала рваться и визжать так, что мистеру Контрерасу не удалось задать свои вопросы о моей тетке и Сериз. А они, видно, так и вертелись у него на языке. Но мы с Пеппи благополучно улизнули.
Легкой трусцой я направилась к Белмонт, а оттуда к пристани.
В общем, когда мы с Пеппи вернулись домой, настроение у меня не улучшилось. Я отвела собаку к мистеру Контрерасу и быстро ушла, сославшись на то, что очень много работы. Стала подниматься наверх, но тут вспомнила про стирку и снова спустилась в подвал. Ожидая, когда кончится моечный цикл, чтобы переложить, вещи в сушку, я строила планы на сегодняшний день. Прежде всего необходимо восстановить водительские права, а это означает поездку в Элстон в автобусе. Господи, мне и вчера вечером нельзя было ездить в машине без прав. Потом… Что потом? Может, добраться до Элины и предъявить ей обвинение? Но она ни за что не признается, да и при одной мысли об этом меня стошнило. Встречаться с Сериз тоже не хотелось, если бы даже я знала, где она. Значит… значит, надо активнее искать клиентов.
Я приказывала себе подняться наверх, переодеться и отправиться в Луп, но что-то вертелось у меня в мозгу. Мерный гул стиральной машины успокаивал, все второстепенные вопросы, отступившие было перед не терпящими отлагательства проблемами Сериз и Элины, вновь всколыхнулись в моей голове. Розалин! Зачем она так настойчиво добивалась разговора со мной там, у Бутса? Притом, что ей нужно было встретиться и поговорить с тысячами людей, среди которых многие с хорошими баксами. Неужели действительно ей так важно убедиться, что я ее сторонница?
Хотела бы я в это верить, но не могла. Она же знала, что я раскошелилась ради нее на двести пятьдесят долларов — совсем немало для того, кто не был с ней особенно близок. Далее, несмотря на всю ее и Мариссы трепотню, моя общественная поддержка не очень-то ей нужна. Я уже давно перестала быть активной. Мое имя знают лучше в финансовых кругах, чем в среде окружных политиков. Тем более что моя прежняя служба в полиции скорее оттолкнет от нее потенциальных избирателей.
У меня в голове засела мысль: Роз думает, я знаю нечто, что может ей навредить. Она что-то скрывает, и ее брат боится, как бы я не узнала об этом. Она подошла ко мне и затеяла этот разговор на крыльце после того, как он указал на меня. Тогда-то она и решила разнюхать, в чем дело.
— Ну и ладно, Вик, — сказала я вслух. — Это тебя не касается. Ну, есть у нее тайна. А у кого их нет? Занимайся лучше своими делами.
Я стала перетаскивать белье из машины в сушку.
Пора было ехать. Я решила надеть свои самые лучшие новые джинсы — ведь предстояла встреча с серьезными людьми, которые выдают водительские удостоверения, надо выглядеть прилично.
Поверх джинсов — розовый блузон, это чтобы хорошо получиться на фотографии. Всю долгую дорогу до Элстона и потом, стоя в очереди — служащие передвигались со скоростью умирающих, — я пыталась вычислить, что там могло быть у Роз. Первое, что пришло в голову, — отправиться в Центр документации в Далей, узнать, не возбуждено ли против нее судебное дело. Если бы такое случилось, это обязательно проскользнуло бы в печать: первое, что делают прилежные репортеры, это проверяют «послужной список» общественного лица.
Когда подошла моя очередь, я даже вздрогнула от неожиданности. Заполнила все документы, предъявила все удостоверения, подождала еще немного, пообещала отдать почки и глазные яблоки на пользу науки, если какой-нибудь придурок собьет меня, и, наконец, пошла фотографироваться. Все мои ухищрения оказались напрасны, на фотографии я выглядела, как больная, только что сбежавшая из психушки. Потерять, что ли, и эти права? Может быть, в следующий раз лучше получится?
Трясясь в автобусе, я снова стала размышлять о Роз. Благодаря злосчастной фотографии у меня созрел план. Вельма Райтер… фотограф. Я познакомилась с ней, когда она работала для газеты «Геральд стар»: довольно долго делала фотографии для публикаций, в которых упоминалась и я, так что мы знали друг друга, хотя бы по виду. Незадолго до ухода она сделала фотообзор для специального выпуска газеты, который назывался «Пятьдесят выдающихся женщин Чикаго». Я там значилась, в этом списке, и Роз тоже.
Вельма оказалась дома, но, по-видимому, ожидала другого звонка, потому что сразу подняла трубку.
— Ви. Ай. Варшавски, — медленно повторила она. — Да-да… Так чем могу быть полезна?
— Видишь ли, я только что сфотографировалась на водительское удостоверение. Но снимок не мешало бы подправить.
— Вообще-то я занимаюсь только подделкой паспортов, — сухо парировала Вельма. — А ты что сейчас делаешь?
— В общем, ничего особенного. Знаешь, в воскресенье я виделась с Роз Фуэнтес. Бутс Мигер устраивал прием специально для нее.
— Да, знаю, она меня приглашала, но я готовлю выставку. Даже к телефону не подхожу, сейчас думала, что это звонит мой агент.
Я рассыпалась в поздравлениях, записала название галереи и дату открытия и извинилась, что прерываю ее работу.
— А ты поддерживаешь отношения с Роз? — спросила я.
— Да, кое-что делаю для избирательной кампании. — В голосе ее звучало раздражение. — Послушай, Вик, мне на самом деле очень некогда.
— Я не побеспокоила бы тебя, если бы могла еще к кому-нибудь обратиться. Просто Роз меня немного встревожила. Похоже, она влипла в историю.