Озорница
Шрифт:
В носу защекотало, будто ветер принес едкий запах пороха. Джастин содрогнулся, открыл глаза и огляделся. Недалеко маячил край обрыва, рука сжимала часы Дэвида. Надо бы откинуть крышку, но пальцы не повиновались. Столько лет прошло, но до сих пор Джастин боялся снова увидеть миниатюрный портрет и встретиться с глазами Дэвида на милом лице ребенка, который все еще дожидается своего опекуна в Англии.
«Мистика какая-то! Зачем Эмили понадобилось взбираться в гору по узкой предательской тропке с охапкой цветов, оттягивавшей руки? Что за вздор? Почему ей взбрело в голову положить цветы на могилу Дэвида? Или это женская
Возникала масса вопросов без ответа. Джастин смахнул каплю дождя с цветка, тотчас поникшего от прикосновения, раздвинул пальцы — порыв ветра вырвал цветок из его рук и понес к морю. На какую-то долю секунды среди бурных волн мелькнул красный бутон и тут же канул в чернильную бездну. Шторм разыгрался не на шутку.
11
«Конечно, тебе хотелось бы узнать, какое сокровище мы нашли здесь…»
Эмили возвращалась домой через лес, умытый вчерашним дождем. Вокруг все сверкало и переливалось сочными красками, воздух был чист и прозрачен, дышалось легко, и девушка будто летела над землей, не замечая тяжести плетеной корзинки, доверху наполненной необычными зелеными фруктами. Эмили впервые увидела странные эти плоды, покрытые легким пушком, и прошла бы мимо, но Кавири убедил ее, что фрукты вполне съедобные и очень вкусные. Она послушалась мальчика и набрала плодов, тем более что это было кстати. Назавтра племя Трини устраивало большие торжества по случаю предстоящего визита своих соседей, и приходить на чужой праздник с пустыми руками было бы неловко.
Когда девушка приблизилась к хижине, до ее слуха донеслись мужские голоса, о чем-то яростно спорившие. Это было столь необычно, что Эмили остановилась, отступила и даже огляделась по сторонам. Может, забрела не туда? Нет, все правильно. Она чуть не выронила корзинку, услышав, как кричит Пенфелд.
— Наш господь всемогущий и милосердный выразил эту мысль гораздо лучше меня, когда сказал фарисеям: «Я требую милосердия, а не жертвоприношений». Боюсь, вы совершаете непоправимую ошибку… сэр.
В последнее слово Пенфелд вложил столько сарказма, будто хотел оскорбить своего господина, и Эмили невольно усмехнулась. Походило на то, что ручной хомяк Джастина просто взбесился.
— Ату его, Пенфелд! Куси! — прошептала девушка, Она была готова поддержать любого, кто осмелится бросить вызов всемогущему Пакехе.
— Если бы возникла нужда в твоей интерпретации Священного писания, я бы сам попросил тебя высказаться, — парировал Джастин язвительным тоном.
За годы учебы в пансионе Фоксуорт Эмили пренебрегала занятиями в классе, но многому научилась у многоопытной горничной Тэнси, в том числе искусству подглядывать и подслушивать. Она тихонько подкралась к окну и осторожно заглянула в комнату. Джастин стоял к ней спиной, но зато можно было хорошо рассмотреть Пенфелда. Он был красный, как вареный рак, и пребывал в том состоянии, которое мисс Винтерс охарактеризовала бы как «вне себя от ярости». В этот момент Джастин повернулся, и Эмили отпрянула от окна.
— Эта баба, будь она трижды проклята, поставила меня в безвыходное положение, у меня нет иного выбора, — твердил Джастин. — В кармане пусто,
— Вам не приходило в голову вырвать сердце и преподнести ей на блюдечке? — ехидно поинтересовался Пенфелд. — Согласитесь, это можно рассматривать как достойное подношение от человека, привыкшего жертвовать собой. На мой взгляд, вы получите несравненное удовольствие, истекая кровью. До сих пор не могу понять, как вы удержались и не бросились в могилу, когда хоронили вашего друга.
Наступило тягостное молчание, из чего можно было заключить, что слуга зашел слишком далеко. При упоминании похорон отца у Эмили защемило сердце. После длительной паузы вновь заговорил Джастин, бесстрастно, но тоном, не терпящим возражений, властно и повелительно. Сказывалось знатное происхождение. Не вызывало сомнений, что имеешь дело с наследником герцога.
— За такие речи тебя следует уволить.
— Если вы действительно так считаете, готов искать новое место, — с достоинством ответил Пенфелд.
Нужно отдать должное Джастину: он не указал слуге, насколько нелепо его намерение искать работу на стороне. Кому нужен слуга в этом захолустье, на диком острове? Вряд ли в его услугах может нуждаться вождь племени Трини. Да и какое занятие способны подыскать маори для Пенфелда? Гладить набедренные повязки или чистить до блеска серьги?
— Не верю я мисс Винтерс ни на грош, — со вздохом признался Джастин.
Эмили до боли впилась ногтями в ладони, чтобы не вскрикнуть и не выдать себя. Значит, весь сыр-бор разгорелся из-за нее! Нет, не совсем так. Речь шла о Клэр Скарборо.
— Если в ближайшее время директриса не получит от меня письма, она способна выкинуть девочку на улицу, — продолжал Джастин.
«Или в море», — мысленно подсказала Эмили, едва сдерживая смех.
— Если вы не доверяете мисс Винтерс, почему девочка до сих пор остается в пансионе? — рассудительно заметил Пенфелд. — Почему бы не забрать оттуда бедняжку? — В голосе слуги послышались просительные нотки. — В конце концов, эта дама, которую вы недолюбливаете и, должен признать, вполне заслуженно, может пойти иным путем. Судя по всему, она руководствуется расчетом и личной выгодой, так что вполне способна продать информацию о вашем нынешнем адресе вашей семье за большие деньги. Думаю, ваш отец может…
— Отец считает меня мертвым, — прервал слугу Джастин. — Он дал мне это ясно понять, когда я прямо ему сказал, что не претендую на наследство.
Пенфелд признал свое поражение и замолчал. Эмили решилась краем глаза взглянуть в комнату, откуда слышался шелест бумаги и тонкое позвякивание. Джастин снял с шеи золотые часы Дэвида Скарборо и держал их на цепочке над коробкой с тонкой упаковочной бумагой. Девушка присела, уперлась горящими ладонями о прохладную землю и задумалась. В голове теснились вопросы, на которые не было ответа. Куда, черт побери, подевался золотой прииск? Неужели в войне с маори Джастин потерял не только своих друзей и компаньонов, но и все свое состояние? Только сейчас Эмили поняла, что он не посылал мисс Винтерс больше денег по очень простой причине: этих денег у него не было. А теперь приходится отправлять последнее и самое дорогое — часы Дэвида, ради того лишь, чтобы утолить ненасытный аппетит жадной директрисы.