Озорные стихи

Ахметова Татьяна Васильевна

7

Плутовка ведь знала с шестнадцати лет, Что толку в безусых особого нет. Недаром она подсмотрела однажды, А может быть (кто ее знает?), и дважды, Как в этой беседке, у самой скамьи, Прислуга творила амуры свои.

8

Как кучер Марину любовно ласкал, Ей в очи глядел и в уста целовал… И слушала Ольга их речи украдкой, Истомы полна непонятной и сладкой, Боясь от влюбленных глаза отвести, Дыханье

в своей затаивши груди.

9

И, крепко обняв ее девичий стан, Сергей поднимал голубой сарафан, О чем-то просил он под пение пташек, Чего-то искал между беленьких ляжек.. Она защищалась: «Сережа, ведь грех!» Потом поцелуи и сдержанный смех.

10

А чудная ночь так тепла и душна! В сорочках однех уж и он и она; Они улеглись, он ей ноги раздвинул И вдруг под живот что-то длинное вдвинул И стал ей все глубже и глубже совать, Она же прерывисто, часто дышать.

11

С тех пор протекло уж немало годов.. У Оли была уж толпа женихов; Но сердцем ея не забыта картина, Как кучер Сергей и кухарка Марина На воле вполне отдавались любви, И пели над ними в кустах соловьи…

12

И Оля-плутовка решила, что ей Такого блаженства не даст Гименей, Что в выборе мужа должна быть свобода, Что замуж не выйдет папаше в угоду… И только таила надежду в груди: «О, если бы так же мне ночь провести!»

13

И вот над красавицей сжалился рок. Но как он коварен и вместе жесток! Ни ласки, ни взгляды, ни запах сирени — Ничто не могло повлиять на тюленя. Чего же он хочет? Чего же он ждет? И вот к ней на помощь явился Эрот.

14

Весь вздрогнул поручик… Амура стрела Направлена верной рукою была!.. И сжата в безумных объятиях Оля: Все чувства, все страсти рвалися на волю!. А Ольга; о, хитрая бестия! Вмиг К нему на колени всем корпусом — прыг!

15

Поэт растерялся… Но хитрый Эрот О прелестях Оленьки сладко поет: — Мой милый, как шли мы сюда по тропинке, Совсем промочила свои я ботинки; Сними их! — Плутовка сама бы могла, Но дело она политично вела.

16

Гусар наклонился… дрожащей рукой Шнурки развязал у ботинки сухой. О, дивная ножка! Бессмертный Пракситель, Ты б сам удивился, великий учитель; Так мог ли в восторг от нея не придти, В ком сердце лет двадцать лишь бьется в груди?

17

— Я буду царицей, ты — милым пажом, — Сказала она, оглядевшись

кругом. — Пусть кров не богат, но зато он радушен, Ты должен мне быть как царице послушен! Шинель на полу в уголке постели Удобней, чтоб двое улечься могли!

18

Вот так!.. Хорошо… А теперь помоги Стянуть мне противные эти чулки. Какой ты смешной!.. Расстегни же подвязки! Шептала она, опустив свои глазки. — Теперь отдохни. Впрочем, милый мой, нет! Сперва расстегни мне атласный корсет!

19

Ты мог бы быть горничной, мой дорогой. Меня раздеваешь ты смелой рукой… Ты чувствуешь мягкость и молодость тела? Минуты паденья встречаю я смело, И имя, и честь, и невинность свою Охотно пажу моему отдаю!

20

Недавно лишь я прочитала «Нана»: Любимых друзей не стеснялась она… Но мы ведь не знаем полнейшей свободы, Должны подчиняться традициям моды, По милости «света» почти с малых лет Мы носим тюрнюры и тесный корсет

21

Иль летом носить панталоны — зачем? Их девушкам, право, не нужно совсем. Без них, говорят, и опасно и стыдно; Как женщины глупы! за них мне обидно! Но я обошла этот глупый закон И много уж лет не ношу панталон.

22

Я чувствую зависть к крестьянке, ей-ей! Почти ничего не надето на ней, Не любит она городские наряды, А наших корсетов ей даром не надо! Накинуты только на женственный стан Сорочка да сверху один сарафан.

23

Движенья вольны, ничего ей не жмет, А все же и это она задерет, Неся от колодца тяжелые ведра, И видны и толстые икры, и бедра, — Она наготы не скрывает своей, И зависть сердечно я чувствую к ней!

24

И, глядя на наш православный народ, Ведь зависти чувство, поверь мне, живет И в барыне светской, и в модной кокотке. Скорей все снимай… Не боюсь я щекотки! В награду, мой паж, лишь за скромность твою Тебе покажу красоту я свою.

25

Теперь позволяю тебе расстегнуть Я ворот сорочки — скрывает он грудь. Ея очертанья и правильность линий Достойны бессмертною тела богини!.. Но я вся пылаю, горю как в огне, Хоть только сорочка осталась на мне.

26

Вон блещет Венера! Богиню встречай, Тебя ожидает блаженство и рай!.. Никто не касался девичьего стана: Тебе одному это счастие дано!. Любуйся же мною, целуй и ласкай! Тебя ожидает блаженство и рай!»