Озорство
Шрифт:
— Он вам знаком?
— Нет.
— Знаете, как его зовут?
— Нет.
Дрожащий голос, дрожащие руки. Может быть, у него еще и болезнь Паркинсона, подумал Мейер. Фамилия и первая буква имени врача были вытиснены на маленькой пластмассовой карточке, пришпиленной к его халату. Д-р Дж. Мукерджи. Наверное, индиец, предположил Мейер. В этом американском городе врачей-индийцев было гораздо больше, чем индийцев-заклинателей змей в индийском городе Калькутте. Если вы поступаете в покой неотложной помощи в одной из здешних больниц, наверняка вас будет лечить врач, мать которого проживает в Дели.
— Как
— Меня вынесли из дома, поднесли к машине. Посадили на переднее сиденье рядом с ним.
— Когда это случилось?
— Прошлой ночью.
— Где?
— У дома.
— Где он находится, сэр?
— Дом, — повторил старик и пожал плечами.
— Он не знает, где живет, — сказал Мукерджи. — Я его уже спрашивал.
— В котором часу это было, сэр? — спросил Хейз. — Когда мужчина вынес вас из дома и понес к?..
— Видимо, он давно разучился ориентироваться во времени, — перебил его Мукерджи.
— Как выглядел тот мужчина? — спросил Мейер.
Он не надеялся получить обстоятельный ответ. Многие старики отлично помнят, что произошло с ними, когда им было четыре года, но напрочь забывают, куда всего лишь три минуты назад положили свою шляпу.
— Ему 40 — 45 лет, — ответил Чарли. — Ростом он около 180 см. Кареглазый, темноволосый. В джинсах и коричневой кожаной куртке, под курткой желтая рубашка. Без шляпы.
Мейер был потрясен. Хейз тоже.
— Черный или белый? — поинтересовался Мейер.
— Белый.
— Что вы еще можете вспомнить о нем?
— Он был очень любезен со мной, — сказал Чарли.
— Вы запрашивали Отдел розыска без вести пропавших?
— спросил Мукерджи.
— В их картотеках мужчина с его приметами не значится, — сообщил Мейер, но умолчал, что детектив, с которым он разговаривал, взорвался: «Что за чертова эпидемия!»
— Он ехал от вашего дома прямо или где-нибудь сворачивал? — снова задал вопрос Хейз.
— Не знаю, — ответил Чарли.
— Мне кажется, он в последние годы не вставал с постели, — вмешался в разговор Мукерджи. — На его теле много пролежней. Нам нужно непременно найти его родных. Тех самых, которые сбагрили его нам. Кто бы они ни были.
Это вульгарное выражение было в ходу у больничного персонала. «Сбагрить» на их языке значило выкинуть. Сбагрить. Коротко и ясно. Как ненужный хлам. Но это были живые существа. Люди.
— Долго ли вы ехали в машине? — спросил Хейз.
— У него же нет ни малейшего понятия о времени, — напомнил Мукерджи.
— Двадцать месяцев, — подтвердил его заявление Чарли.
— Он с вами разговаривал в дороге?
— Он знает, как меня звать.
— Знает, что вас зовут Чарли?
— Называл меня Чарли. Он знает мое имя.
— Чарли. А фамилия?
— Не знаю.
— Что он вам сказал на прощание?
— Сказал, что я вел себя молодцом.
— А еще что?
— Сказал, что здесь меня будут любить, — произнес Чарли и посмотрел Мейеру прямо в глаза. — А вы меня любите?
— спросил он и заплакал.
Глава 4
В четверг, около десяти утра на рабочем столе Кареллы зазвонил телефон.
— Восемьдесят седьмой участок. Карелла, — сняв трубку, представился детектив
— Не пытайтесь меня выследить, — услышал он голос Глухого. — Я говорю с краденого радиотелефона.
— Ладно, — отозвался Карелла, но все-таки записал номер.
— И это не тот телефон, с помощью которого я говорил с вами в прошлый раз.
— Я так и думал.
— Люблю современную технику. А вы? Вы смотрите на АОН?
— Да. Территориальный код относится к округу Эльсинор, но вами там, разумеется, и не пахнет. Так?
— Конечно. Я в парке. Том самом, который находится напротив вашего участка.
— Гмм.
— Вы мне не верите, да?
— Я не знаю, где вы. И чего вы от меня хотите, тоже не знаю. Я очень занят, так что, если вы хотите сообщить о преступлении...
— Хочу поделиться с вами своими планами.
— Гмм.
— Вы там обдумываете какую-то пакость. Это ваше «Гмм» звучит как-то скептически.
— Мм.
— Даже в сокращенной форме.
— Ладно. Если вы хотите что-то сообщить...
— Терпение, терпе...
Карелла бросил трубку на рычаг.
В этот момент, втолкнув через проход в барьере, отделявшем комнату детективов от коридора, какого-то задержанного в наручниках, появился Артур Браун. Оба они были темнокожими с той лишь разницей, что цвет кожи полицейского полностью соответствовал его фамилии [6] , а у человека в наручниках кожа была темно-желтого цвета. Их было бы не правильно назвать американцами африканского происхождения, ибо мужчина, которого притащил в участок Браун, родился на Гаити, а сам Браун — здесь, в добрых старых Соединенных Штатах Америки. Он был коренным американцем, а не каким-то там приблудой.
6
«Браун» — по-английски коричневый.
Чистокровный янки Браун гордился собой. Ростом он был 193 см и весил 102 кг. Высокий, широкоплечий, статный, отлично выглядевший в плаще свободного покроя — утром, когда он выходил из дома, шел дождь. Задержанный был ростом около 170 см. На нем были зеленые широкие брюки, зеленая же ветровка, изношенные черные мокасины и белые носки. Зеленые глаза задержанного навели Брауна на мысль, что среди его предков были французы. И говорил он только на французском языке, которого Браун абсолютно не знал.
— В чем дело? — спросил Карелла.
— Сам пока еще не разобрался, — ответил Браун. — Парень перевернул вверх дном корейскую бакалейную лавку, разбросал овощи и фрукты. А я как раз проезжал мимо.
— Ты у нас везунчик, — сказал Карелла.
— Это я и сам знаю, — отозвался Браун, снимая с задержанного наручники.
— Eux, ils sont debiles [7] , — заявил гаитянин.
— Давай, вытряхивай все из карманов, — приказал ему Браун. — Складывай сюда на стол.
7
Они придурки — вот кто они (фр.).