P.S. I Hate You
Шрифт:
А потом она заболела.
Но кто-то должен был заботиться о ней, и, конечно же, не мои братья и сестры. Когда им приходится этим заниматься, – то есть в мое отсутствие, – они справляются на редкость дерьмово.
Должен признать, что моя старшая сестра, Калиста, принимает на себя основную тяжесть этой заботы, когда я уезжаю, но она растит четверых детей, а ее муж работает на двух работах, так что ей я, так и быть, согласен оказать некоторое снисхождение.
– Чем ты будешь заниматься эту неделю? – спрашивает мама. – Чем-нибудь особенным?
Я пожимаю плечами. По большей части я намерен
– Понемногу тем, понемногу этим.
Мама закатывает глаза, потом снова обращает сонный взгляд на экран, где улыбается Алекс Требек.
– Ты всегда такой скрытный, мой Исайя.
– Мне нечего скрывать. Просто постараюсь себя чем-нибудь занять.
– Женщинами и выпивкой? – уточняет она, приподнимая темные брови.
– Ты полагаешь, что я трачу свое свободное время на это? – Я притворяюсь оскорбленным, хотя мы оба знаем, что она не так уж неправа. Я намерен пошляться по спортбарам сегодня вечером… и завтра вечером… и послезавтра тоже.
А может быть, и через два дня.
В этом и заключается прелесть того, чтобы быть одиноким волком. Твоя жизнь – на сто процентов твоя, и ты можешь делать все, что захочешь, черт побери.
– Мне бы хотелось думать, что ты волонтеришь в приюте для бездомных или убираешь мусор на обочине шоссе, но я тебя знаю. – Она тянется за вилкой, потом устремляет взгляд на салат. – Может быть, однажды ты встретишь какую-нибудь милую девушку и наконец-то перестанешь тратить лучшие годы своей жизни на посторонних девок, которые тебя не заслуживают.
– Ты слишком много беспокоишься. – Я наклоняюсь и целую ее в макушку, от которой пахнет давно не мытыми волосами. Надо позвонить Калисте и сказать, чтобы помогла маме принять душ. – Я еду в продуктовый, у тебя в шкафах совсем пусто.
Ее хрупкая рука снова касается моей щеки, полные губы изгибаются в улыбке.
– Не говори остальным, но ты всегда был meu favorito [5] .
– Знаю, – ухмыляюсь я.
Моя тележка нагружена доверху, в основном натуральными продуктами долгого хранения. В отличие от своих братцев и сестриц, я решил не быть дешевым жмотом. Мама заслуживает хорошей вкусной пищи, от которой ее состояние не будет ухудшаться, поэтому я доехал до «Whole Foods» в Брентвуде, а не пошел в дешевый продуктовый магазин с решетками на окнах, расположенный рядом с маминым домом.
5
Meu favorito (португ.) – мой любимец.
Я беру сорок банок консервированных супов и овощей, двадцать упаковок готовых натуральных обедов с рисом и макаронными изделиями, восемь буханок хлеба, которые намереваюсь запихать в морозильник, двадцать картонок молока длительного хранения и еще всякое-разное, в основном мыло, шампуни и бумажные гигиенические принадлежности. Проходя через кондитерский отдел, я добавляю несколько плиток ее любимого шоколада.
Я не зря получил звание любимого ребенка Альбы Торрес.
Пятнадцать минут спустя я загрузил это все в машину
Я смотрю на экран своего телефона и набираю сообщение старому армейскому другу, живущему поблизости; я хочу знать, не желает ли он попозже пойти выпить вместе со мной, но прежде чем я нажимаю кнопку «отправить», меня оглушает металлический лязг, и моя машина прыгает вперед, потом останавливается, врезавшись в зад вишневого «Мерседеса».
– Да мать твою! – Я ударяю кулаками по рулю и вылезаю наружу, и к тому времени, как я оборачиваюсь, чтобы оценить урон, водительница, устроившая все это, уже стоит чуть поодаль, согнувшись и ощупывая помятый бампер своего «Приуса».
– Какого хрена вы творите? – орет на нас обоих мужчина в сером костюме, буквально припечатывая свой телефон к щеке; его смуглое лицо проходит все пятьдесят оттенков красного.
– Прошу прощения, сэр. – Девушка выпрямляется, прижимая ладони к лицу. – Я увидела зеленый свет и нажала на газ. Я не поняла, что это только на поворот. Не обратила внимания.
Я поднимаю палец, чтобы заставить ее замолчать. Она явно никогда прежде не участвовала в ДТП, иначе знала бы, что нельзя брать вину на себя.
– Круто. Теперь я опоздаю. – Мужчина трясет головой, сжимая зубы. – Надеюсь, вы довольны этим.
– Послушайте, хватит, – говорю я, поднимая руки ладонями вперед. – Это была случайность. Девушка извинилась. Давайте сделаем все, что положено, в таких случаях, и поедем по своим делам.
Я осматриваю бампер своего старого «Порше 911Т», изучаю глубокие царапины и ошметки синей краски на его прежде безупречно чистом бампере. Мне, конечно, тоже хотелось бы выбранить эту девицу за то, что она забыла, как водить, и помяла мое самое ценное имущество, но я делаю глубокий вдох и стараюсь держать себя в руках. Не хватало еще выглядеть так же, как этот напыщенный болван на «Мерседесе».
– Вот, возьмите. – Девушка протягивает мне свою страховочную карточку, и я, достав телефон, фотографирую эту карточку с обеих сторон, а потом возвращаю владелице. При этом наши руки соприкасаются, и я наконец-то смотрю на нее внимательно.
Господи Иисусе.
Это та официантка.
Из кафе с блинчиками.
Как только наши взгляды встречаются, ее лицо застывает. Она тоже узнает меня.
– У тебя есть страховочная карточка? – Напыщенный урод влезает между нами, практически выхватывая карточку из ее рук. – Ты-то застрахован, а?
– Чувак, остынь на хрен, – советую я ему, склонив голову набок.
– Не называй меня чуваком, долбаный козел, и не говори мне, на хрен, остынь, – отвечает он, раздвигая губы в уродливом оскале. – Ты видел, что твой кусок дерьма сделал с моим бампером?
Мой «кусок дерьма» на самом деле – «Порше 911Т» 1969 года, и в мире их осталось всего несколько сотен. Сказать по правде, я лет пять назад нашел его на свалке металлолома и между боевыми командировками самолично привел в порядок. Он не хуже новенького, но если этот тип желает бранить мою машину – пусть себе.