P.S. Люблю тебя
Шрифт:
Однако, мой восторг заметно гаснет, потому что я замечаю, что Джейден выглядит бесконечно уставшим. Не стихший гул поздравлений в коридорах сгущает эту картину, и я делаю то, чего не планировала: вновь опускаю щит.
— Джейден, то, что ты увидел сегодня в кабинете…все ведь совсем не так. Это просто шоу для сотрудников.
— Мне нет никакого дела до того, что происходит между тобой и твоим мужем, Таша, — даже его голос звучит устало. — Мне правда нужно работать.
Я отступаю назад и беззвучно закрываю за собой дверь. Может быть, мне и правда
— Рид вызвал тебя на дружеский разговор? — раздается справа гневный голос Айзека.
Я наспех придаю лицу выражение рабочей невозмутимости и разворачиваюсь к мужу. Весь его вид напоминает обиженного ребенка, готового топнуть ногой и закатить истерику.
— Мне необходимо было закрыть рабочий вопрос. Прекрати так громко дышать — Эверли подумает, что у тебя приступ астмы.
Я обхожу побагровевшего Айзека и иду в свой кабинет, чтобы забрать сумку. Настроение играет минорными нотами, и даже крупной рабочей победе не удается перебить тоскливый рефрен: «Ему нет никакого дела. Нет дела».
********
Празднование дня рождения Айзека благополучно миновало. Сервированный в ресторанных традициях стол, тосты от родителей с пожеланием семейного счастья и надеждами на рождение второго внука, укоризненный взгляд мамы из-за того, что посреди застолья я ушла в комнату с Сэмом. Ничего нового.
В четверг я вновь столкнулась в лифте с Джейденом. Он остался верен себе и предложения на встречу на поступило. Стены дома, которые раньше казались вполне комфортными, вдруг стали символом моего одиночества. Я битый час бесцельно расхаживаю по комнате, не зная, куда себя деть, и в конце концов набираю Эмми. Сэм остался с ночевой у своего друга, а значит я могу себе позволить скоротать вечер вне дома. Эмми с сожалением говорит, что увидеться со мной не сможет, потому что отбывает повинность еженедельных визитов к свекрови, и предлагает встретиться в любой другой день. Повесив трубку, я несколько секунд разглядываю кремовые носки своих туфель, после чего решительно поднимаюсь. Прогуляюсь по магазинам, пройдусь по парку, схожу в кино, в конце концов, сделаю все то, чем занимаются другие люди.
Едва я перекидываю через плечо сумку, в прихожей раздается звук открывшейся двери, стук шагов и в гостиной входит Айзек. Нахмурившись, он смеривает меня с ног до головы критическим взглядом и швыряет автомобильные ключи на журнальный столик:
— Снова уходишь?
Я киваю.
— Снова ухожу.
— Где Сэм?
— Остался с ночевой в доме Мелиссы.
— Я тебе говорил, что против этих ночевок.
— Дети обожают ходить друг к другу в гости, — терпеливо поясняю я, чтобы не слишком ущемлять Айзека в его правах на отцовство. — Для них это большое приключение, и я не собираюсь его этого лишать.
— Очень удобно. Пристраиваешь сына на ночь, и получаешь свободный вечер в собственное распоряжение.
— У тебя есть основания полагать, что я пренебрегаю обязанностями матери? — холодно уточняю
— Ты много чем пренебрегаешь в последнее время, — зло выплевывает Айзек. — Даже моя мать это заметила.
— Мне нет совершенно никакого дела, что думает твоя мать. Напомню, что я с тобой лишь ради Сэма и твоих призрачных угроз развалить компанию моих родителей. Три минуты позирования перед сотрудниками для поддержания твоего имиджа — это максимум, на который ты можешь рассчитывать. А теперь дай мне пройти.
— Ты моя жена! — оглушительно рявкает Айзек, отчего я невольно застываю на месте, сражаясь с учащенным сердцебиением. — И я не идиот. Я вижу ваши, как вы переглядываетесь. Ты снова трахаешься с ним, я прав?
— Удивительно, что ты задаешься этим вопросом именно сейчас. Почему не оценил такую возможность, когда трусливо посылал меня договариваться с ним о спасении компании вместо себя? Ты вынудил меня разгребать последствие своих ошибок, не заботясь о том, какие образом мне придется это делать, а сейчас бессовестно отыгрываешь роль оскорбленного мужа. Каждый раз когда я думаю, что слабее быть невозможно, ты доказываешь обратное.
Лицо Айзека становится пурпурным, и я отчетливо ощущаю, как время замедляется, сигнализируя о концентрирующейся опасности. Смотрю, как раздуваются его ноздри, как вздымается грудь, как глаза наливаются яростью. Успеваю зажмуриться еще до того, как он заносит руку, и в следующую секунду принимаю горячий удар по щеке, от которого перед глазами вспыхивают огни, в ушах звенит, а виски и череп простреливает жгучая боль. Во рту становится больно и солоно — я прикусила язык. Гнев этого удара лишает меня равновесия, а каблуки не дают ни малейшего шанса удержаться на ногах. Я падаю назад и ничего не могу сделать. Слышу глухой тошнотворный хруст удара, за которым следует пронзительная боль в макушке. Затылку, шее, плечам становится влажно и горячо, в ноздри проникает острый запах металла. Последняя связная мысль, вспышкой озарившая гаснущее сознание, появляется и тут же пропадает. «Я не могу умереть и оставить Сэма одного».
Глава 21
Как-то в детстве я бродила по краю бассейна в родительском доме, поскользнулась и упала в воду. Плавать я не умела и сразу же пошла ко дну. Это было больше двадцати лет назад, но я на всю жизнь запомнила это ощущение: когда время становится тягучим, тело не слушается, и ты оказываешься заперт в вакууме, выбраться из которого тебе не под силам. Сейчас я испытываю ровно тоже самое: словно течение таскает по бесчисленным коридорам, из-за стен которых доносятся голоса людей. Изо всех сил пытаюсь выплыть на свет, но плотная мутная пленка упрямо отделяет меня от внешнего мира, а я слишком слаба, чтобы ее разорвать.
— Пульс сто, давление снижено…
Новая волна подбрасывает меня, ударяя головой о стену, отчего начинает мутить. Изображение появляется перед глазами, дребезжит и снова исчезает: в нем я успеваю уловить незнакомое лицо с шевелящимися губами и яркий белый свет.
— Гемморагический шок второй степени…
Тело встряхивает снова, голоса становятся отчетливее и громче, пелена рассеивается и вместе с ее исчезновением наваливается реальность: во рту сухо, голову рвет на части острая боль без четкой локализации, я лежу на чем-то твердом и меня колотит от холода.