P.U.M.E.
Шрифт:
— Приложить на Шарик руки? — спрашиваю я.
— Хочет. Шарик. Говорит. Сай. Мон. Приложить на Шарик руки.
С момента знакомства с шариком меня не покидает внутреннее ощущение тепла, радости и доброты. Приложив руку на верхнюю часть шарика, я убеждаюсь, что это ощущение исходит от него. Тёплая и приятная Пума проходит сквозь руку и направляется в сторону моей головы, а затем возвращается обратно. Шар вновь начинает трансформацию, однако в этот раз это занимает чуть больше времени. Несколько сотен знакомых откуда-то образов людей мгновенно сменяют друг друга: врачи в белых халатах; знакомые студенты из академии; продавщица из магазина у дома; преподаватели; обычные прохожие, запомнившиеся мне своей необычной внешностью. Это продолжалось достаточное количество
— Теперь, я полагаю, мы говорим с вами на вашем языке. Создатель и друзья, прошу прощения, что напугал вас, — произносит шар голосом моей матери в её облике.
Я не могу поверить своим глазам. Я не могу поверить своим ушам. У меня наворачиваются слёзы.
— Перед тем, как ты объяснишь нам, что тут вообще происходит, — сквозь слёзы тихо говорю я. — Позволь мне обнять тебя.
Не дожидаясь ответа, я прильнул к ней, заставляя себя не думать о том, что это совсем не моя мама.
//Diary |24.12.2725|
Да какая мне разница, что это не она! Какая, блядь, мне разница. Она тёплая и настоящая, она даже пахнет так, как я запомнил. Детством и свободой….
Я зарыдал. Я ни о чём не думал. Я забыл обо всём. Меня не волновали ни Джинбей с Теодором, ни планета, ни корабль — ничего.
Я не знаю, сколько времени прошло. В какой-то момент у меня закончились слёзы, чуть позже я перестал дрожать, а затем ко мне подошёл Теодор.
— Ты как? — спросил он, положив мне руку на плечо.
— Нормально, — протирая глаза и откашливаясь сказал я. — Джи, не бойся, всё хорошо. Можешь подойти.
Джинбей, всё это время стоявший вдалеке наготове, наконец расслабился и подошёл.
— Добрый день, Шар. Ик. Я Джин. Бей.
Это наивное и такое доброе приветствие великана окончательно привело меня в норму. Я попросил, чтобы шарик принял любую другу форму, что он и сделал, превратившись в Элис.
— Стоп, снова мимо! — вскликнул я. — Давай кого-нибудь, с кем у меня нет эмоциональной связи, ладно?
Шарик тут же принялся изменять форму, а я, не моргая, пристально вглядывался в её исчезающий облик.
— Прошу прощения, Создатель, это вас устроит? — спросил меня совершенно непримечательный мужчина средних лет.
Я одобрительно кивнул, после чего мужчина пригласил нас пройти внутрь комнаты, из которой он появился. Эта комната оказалась в несколько раз больше и коридора, и мостика, вместе взятых. В одном из её углов располагается аккуратная гора мусора: разноцветные провода, металлические ошмётки, пыль, какая-то ткань, части обшивки. По центру стоит, совсем неуместный для своего окружения, красный диван с элегантными закруглёнными подлокотниками цвета космической пустоты; на нём лежит несколько подушечек. В самом дальнем от нас правом углу комнаты, занимая всё место от пола до потолка, грозно шумит причудливый механизм ужасающих размеров. Он имеет цилиндрическую форму и немного сужается к середине, вокруг которой, будто замертво, висят другие Шарики разных размеров. Самый маленький Шарик следует за тем, что чуть больше него, а тот, в свою очередь следует за тем, что чуть больше второго и так до самого большого, после которого круг замыкается. Трубы вокруг механизма, заполненные зеленоватой субстанцией, закручены в хаотичный узор. Жидкость вытекает из нижней его части и впадает в верхнюю, постоянно циркулируя. Выглядит это достаточно залипательно.
По комнате разбросаны горшки, согнутые из обшивки корабля, а в этих горшках растут цветы. Их тут даже слишком много.
— Создатель, присаживайтесь, через секунду я вернусь, — произнёс Шарик, указывая на диван в центре комнаты.
Этот диван остаётся, пожалуй, единственным объектом, из окружающих нас, сохранившимся
Джинбей остался стоять немного в стороне, а мы с Теодором плюхнулись на мягкие подушки дивана.
Шарик подошёл к механизму и по очереди начал прикладывать на своих сородичей руки.
“О, Великие Создатели, вы наконец вернулись к нам. Мы так рады! Так рады!” — Весёлым и звонким хором прозвучало у меня в голове.
— Мы оберегали этот диван, — вернувшись к нам, произнёс мужчина.
“Оберегали” — эхом отдалось в голове.
— Именно на нём сидели Создатели, когда мы в последний раз их видели.
Я чувствую дребезжащую от радости Пуму внутри шариков. Они несравненно счастливы видеть нас.
«Или только меня?» — пугающе мелькнуло в голове
— Почему тогда вы называете меня Создателем? Я тут точно никогда не сидел и вас я тоже не создавал, — не справляясь с интересом спросил я. — И как мы можем к тебе обращаться, кроме как “Шарик”?
— Хоть мы и не пользуемся именами, вы можете называть меня, как вам удобно. Например, Раунд. — намекая на округлость своей первоначальной формы, ответил Шарик. — Вы предупреждали, что при следующей нашей встрече вы можете не вспомнить нас. На самом деле, всё так просто, но столь же непомерно сложно. В ваших, Саймон, венах течёт наша кровь, — «наша кровь» — повторили другие Шарики.
— Кровь наших создателей. Пожалуй, и правда: не вас мы ждали, но очень рады вам.
Не могу даже представить, как это возможно, — обратился я к Раунду. — Наш вид вылетел за пределы своей родной планеты совсем недавно, в космических масштабах — только вчера. Да и я обычный парень.
— Значит, ваш вид ни разу не встречался с создателями? — с ужасом спросил Раунд.
— Насколько мне известно.
Шарики, прикреплённые к механизму, вдруг начали двигаться, издавая звуки и бурно обсуждая что-то на своём языке. Я не понимал, о чём они говорят, но один набор звуков повторялся чрезвычайно часто: “Нахибы”.
— Значит, и вас они тоже бросили… — из глаз мужчины потекли слёзы.
Видимо, он не до конца понимает, как устроены человеческие эмоции и печаль. Его тон голоса совсем не изменился, а мышцы лица были расслаблены. Но слёзы, скатываясь по белоснежной рубашке мужчины, как по гидрофобному покрытию, явно настоящие и очень горькие.
— Что значит бросили? — подняв брови, спросил я. — Кто бросил?
— Значит, наши опасения оправдались… — загадочно произнёс Раунд, успокоившись и полностью игнорируя мои вопросы, а затем приняв свой изначальный облик. — С чего бы начать…
Проведя в раздумьях несколько секунд, он заговорил:
— Великие Создатели дали нам имя — Фей’джи. А вам дали имя — На’хибы. Вас они создали по образу и подобию, а нас, как ваших помощников и спутников… Мотивы и цели Великих Создателей никому не известны. Планеты, пригодные для жизни, Создатели “осеменяли”, наполняя их жизнью, а непригодные — терраформировали. В основном они создавали простейших существ, немного бактерий и микроорганизмов, но иногда, хоть и редко, и многоклеточных — чуть более сложных. И лишь однажды они создали нечто столь сложное, что моментально обрело разум. Путешествуя по космосу, они дарили жизнь, а Фей’джи эту жизнь охраняли. Корабль, на котором мы находимся, как раз был создан и существовал во имя этой цели. Один миллион семьсот сорок три тысячи двести пятьдесят четыре оборота назад Великие Создатели оставили нас на этом судне, сказав лишь: “ждите, мы вернёмся”. Всё это время мы ждали их, охраняя и защищая корабль — единственное что осталось у нас от Великих Создателей. Со временем основной двигатель-генератор корабля вышел из строя и корабль начал притягивать к себе разнообразную материю. Тогда нас, слой за слоем, заживо похоронило тут, а какое-то время спустя, сгусток спонтанностей чудесным образом перерос в эту планету. Наш корабль превратился в ядро планеты, а множественные модули, уничтоженные во время формирования планеты, в последний раз, надеюсь, подарили жизнь. Там, наверху, есть жизнь? Удалось ли нам послужить Создателям в последний раз?