Пациент доктора Паарелбакка
Шрифт:
— Я же не говорю, что вы должны получить там должность.
— Так чего же вы хотите?
— Надо думать, консультации между врачами — дело обычное, вероятно, и здесь тоже, не так ли?
Ректорис кивнул.
— Вам знакомо имя Иаан Паарелбакк?
— Да кому же из медиков оно здесь не знакомо? Он читает лекции, много публикуется в специальной прессе.
— А обратиться к нему за консультацией вы могли бы? — Я взглянул на собеседника в упор.
— Пожалуй. Наш главный врач, кстати, на прошлой неделе консультировался у Паарелбакка
— И он принял вашего главного без особых сложностей? Или он строит из себя недоступного авторитета?
По бару протопала группа яхтсменов в исландских свитерах, коротких брюках «гольф» и носках из грубой шерсти, всунутых в матросские башмаки. Это были крепкие, шумливые и беззаботные парни.
— Существуют две категории авторитетов, — изобразив на лице улыбку, «йветил доктор Ректорис. (Впрочем, это была скорее не улыбка, а какая-то кривая ухмылка.) — Одним нравится, когда их просят, другие сами охотно набиваются в консультанты.
— К какой же категории относится доктор Иаан Паарелбакк?
Ректорис снова ухмыльнулся:
— К смешанной, вернее, и к той, и к другой. Он заставляет упрашивать себя, чтобы о нем побольше говорили, но порой и сам охотно берется консультировать.
Я покачал головой. Вот уж совсем не то свойство, которое можно бы ожидать от выходца из террористической сионистской организации, после окончания университета пошедшего на службу в ЦРУ. Или, напротив, это продуманная деталь общего прикрытия: публичные выступления, частые появления в обществе, встречи с коллегами по профессии помогают отвлекать внимание от второй, тайной, миссии доктора Паарелбакка.
— Следовательно, не будет ничего удивительного, если завтра вы снимете телефонную трубку и попросите доктора Паарелбакка принять вас для консультации, — сказал я. — Это может быть либо беседа на какую-то теоретическую тему, либо разбор вполне конкретного случая из вашей практики.
— Но мне следовало бы заранее знать, какой случай целесообразно сделать предметом обсуждения.
— Могу вам подсказать, но, конечно, как дилетант.
Я изложил в общих чертах случай Мартина Шульца так, как его представил доцент Отто Выгналек. Само собой разумеется, имя Шульца при этом не упоминалось.
Доктор Ректорис сосредоточенно потирал лоб. Кожа морщилась под его тонкими пальцами, какие обычно бывают у хирургов и пианистов. Вдруг выражение его лица изменилось и даже как-то просветлело)
— Хотя вы и не врач, но описали этот случай довольно точно, — заметил он. — На основании вашего описания я, несомненно, сумею представить себе общую картину болезни. Но, поскольку подобного случая в нашей клинике сейчас нет, помочь я вам не смогу.
Я старался не подать виду, что разочарован. «Надо что-то придумать, — думал я, — без Ректориса мне не обойтись».
— Хотя, конечно, — раздался его голос, прервав мои невеселые размышления, — случаи, подобные описанному вами, в нынешней практике не исключение.
— Следовательно, обсуждение с Паарелбакком
Ректорис кивнул утвердительно.
Я объяснил, что ему предстоит выяснить, какие лекарства и лечебную методику применяют в «Больнице милосердных братьев» при такого рода случаях. Какие при этом противопоказания. Он прервал меня, заявив, что может это сказать и сам. Я сделал вид, что не расслышал.
— Так вы можете встретиться с Паарелбакком у него в кабинете?
— Без особых усилий. Дело в том, что Паарелбакк будет даже рад побеседовать с психиатром с Востока… — Ректорис немного помолчал и продолжал несколько смущенно: — Видите ли, его интересует, как мы используем в своей практике учение академика Павлова. Здесь об этом знают ужасно мало.
Еще один камешек неожиданно лег в мозаику.
— Вот это как раз и могло бы мне приоткрыть к нему дверь, — продолжал доктор Ректорис. — Расскажите мне, по более подробно, о чем идет речь…
— Это вы узнаете завтра во второй половине дня. После того, как сумеете уточнить, примет ли вас доктор Паарелбакк и когда именно.
Я назначил время и место встречи.
— Остается последний вопрос, пан доктор, который, собственно, должны были задать мне вы. Но, чтобы облегчить вам ситуацию, я затрону и его.
На лице Ректориса снова появилась кривая ухмылка.
— Вопрос, пан доктор, звучит вполне естественно: чем ваша услуга будет компенсирована? Отвечаю. За услугу, которую вы нам окажете, мы предоставим вам определенную — немалую сумму вознаграждения в местной валюте. Что вы на это скажете?
Он снял очки и принялся протирать их носовым платком. Потом несколько растерянно ответил:
— Пожалуй, я решусь оказать вам эту услугу. В конце концов, все мы живем один только раз.
* * *
Роттердам — город, где можно купить все. Я остановился перед магазином, над входом в который сверкала вывеска «Гангстершоп».
Магазин гангстерских товаров.
На его вполне современных полках лежали двадцатисантиметровые колышки, которые простым нажатием кнопки превращались в дубинку длиной с прогулочную трость. Лежали финские ножи с выдвижными лезвиями. Наручники. Мелкокалиберные винтовки. Отмычки. Впрочем, к этим предметам торговли я интереса не проявлял.
Из широкого ассортимента имевшихся в магазине товаров я выбрал себе крупнокалиберное пневматическое ружье и крохотный, величиной с горошину, прибор под. названием «клоп», состоявший из микроскопических, но высокочувствительных приемника и передатчика.
Услужливый продавец уложил отобранное мною крупнокалиберное пневматическое ружье и «клопа» в красивый пластмассовый футляр.
Я расплатился.
Все как в посредственном американском боевике. То, что я сейчас проделал, было вопиющей партизанщиной, за которую меня в Праге полковник Плихта наверняка не похвалил бы. Но мне необходимо было знать, что сегодня вечером и завтра утром будет говориться в доме Ректор-риса.