Пациент

Шемилт Джейн

– Он выбрал их именно из-за зрелости. Такие самые красивые. – Люк перевел взгляд на меня, его глаза были глубокими, как омуты. – Их оттенки тоньше, лепестки нежнее, семена спелы.

Его слова звучали чувственно, и мне почему-то показалось, что они относятся лично ко мне. Безумие, конечно, он ведь описывал цветы, а не женщин. Я взяла себя в руки и взглянула на часы. Прошло уже сорок пять минут. Кэрол, наверное, уже была в ярости.

– Можете рассказать, что вызвало данный приступ?

– Мне не хватало времени на то, что помогает оставаться в здравом

уме. Например, на рисование, – медленно начал он. – Работа поглотила меня с головой. Я чувствовал себя подавленно в течение нескольких месяцев, но не обращал на это внимания, уж слишком был занят. Я приехал в Солсбери, чтобы встретиться со строителями, и тут мне стало хуже, чем когда-либо. Я решил вернуться домой, но заблудился. Опомнился на трассе, ведущей в Стоунхендж, и увидел тот дуб. Я остановился, чтобы позвонить в полицию, и вдруг стайка птиц взлетела с поля неподалеку. Они сверкали в лучах заходящего солнца. Бог весть, как они правильно называются. Наверное, вы их видели. Такие маленькие коричневые птички, которые водятся в сельской местности и кормятся на сжатых полях.

Я представила голые деревья на фоне заката так ясно, как если бы была там вместе с ним, слышала трепет крыльев тех птиц и вдыхала запах влажной земли и прелой соломы. Я придвинулась ближе, чтобы не упустить ни слова.

– Я вышел из машины и смотрел на птиц, пока те не скрылись в деревьях. Было слышно, что они устраиваются на ночлег. Они меня спасли. Не знаю, сколько времени прошло, но я понял, что мне необходимо с кем-то поговорить, снова сел за руль и вернулся.

Он быстро провел ладонью по лицу, как будто что-то смахнув.

– Я увидел вывеску медицинского центра, припарковался рядом, вошел и зарегистрировался. Меня провели в ваш кабинет, и я сразу же почувствовал себя в безопасности.

– Я рада, что судьба привела вас ко мне.

Эта фраза прозвучала чересчур интимно, будто я всю жизнь только его и ждала. Я откинулась на спинку стула. Это был просто пациент, и требовался план лечения. В карточке не было сведений о том, что ранее у него наблюдались суицидальные мысли или попытки самоубийства, но он сам заполнял анкету и мог не упомянуть о таких важных вещах.

– Если пациенты склонны к суициду, я обычно предлагаю немедленно проконсультироваться у психиатра.

Сейчас я делала то, что была обязана. И настояла бы на этом в случае с Лиамом, если бы только знала.

– Тот порыв уже прошел, правда. Я больше не хочу себя убить.

– И тем не менее я должна убедиться, что вы в безопасности.

– Я пришел сюда, чтобы выговориться.

Теперь я видела в его глазах оттенки зеленого, а не только карего цвета – от зрачка к краю темно-коричневой радужки расходились темно-зеленые линии.

– Вы меня выслушали, и это все изменило. – Он помолчал и продолжил: – Кроме того, мне пора возвращаться домой. Я не совершу самоубийства. Я вам обещаю.

Он превращал происшедшее с ним в личное, в некий уговор между нами.

– В таком случае завтра вас должен осмотреть ваш лечащий врач. Я напишу ему по электронной почте. А пока,

возможно, стоит возобновить прием лекарства. – Я взглянула в карточку, там не было указано название препарата. – Что вы принимали?

– Бог его знает. – Он наморщил лоб. – Когда я в таком состоянии, я все забываю.

– В подобных случаях обычно назначают ингибиторы обратного захвата серотонина. Циталопрам, например…

– Циталопрам! – Он просветлел лицом. – Звучит знакомо.

– Прежде чем эти таблетки начнут помогать, вам может казаться, что они ухудшают состояние; также может наблюдаться ряд побочных эффектов…

Я оттарабанила инструкцию, уделив особое внимание противопоказаниям. Делать это необходимо, больные легко забывают о симптомах, говорящих о том, что нужно прекратить прием препарата, если мысли о самоубийстве одолевают сильнее или, напротив, приближается маниакальная стадия. Я упомянула, как важны своевременные консультации у специалистов, физические упражнения и здоровый сон, еще раз посоветовала посетить своего врача и распечатала назначения.

– Если почувствуете, что вам необходимо с кем-то поговорить, вот мой номер. – Я написала его и отдала вместе с рецептом.

Если бы это увидел Роджер, он покачал бы головой и напомнил, что нельзя разглашать свои личные данные, что я нарушаю границы дозволенного. Я бы ответила, что дала свой номер на всякий пожарный. Но правда была в том, что после истории с Лиамом я хотела исключить любой риск.

Люк сунул листки бумаги в карман, глядя мне в глаза и словно гадая, почему так поздно вечером в четверг я до сих пор здесь, а не дома с мужем, который, вероятно, уже меня заждался. Когда он поднялся, я тоже встала. Он оказался выше, чем я предполагала, но тут же сообразила, что забыла надеть туфли.

– Уверен, люди часто вас благодарят, но я делаю это действительно от всего сердца; вы были… – Он помолчал, будто подыскивая подходящее слово, и посмотрел на меня с высоты своего роста. – …очаровательны.

Его слова прозвучали скорее непосредственно, чем неуместно, хотя я не сделала ничего особенного – просто дала ему выговориться. Он пребывал в том отвязном состоянии, в котором человек готов высказать все, что приходит на ум, и как раз в тот момент я, Рэйчел Гудчайлд, женщина-врач, имевшая взрослую дочь и двадцать пять лет брака за плечами, показалась ему очаровательной. Да я и сама сейчас ощущала себя такой.

Люк сжал мою ладонь в своих ладонях, и по всему моему телу разлилось тепло. Потом он улыбнулся, его глаза ярко засияли, отчего он сразу стал выглядеть гораздо моложе. Это превращение казалось волшебным.

– Спасибо вам. – Он выдержал паузу. – За все.

Когда он ушел, я посмотрела на часы. Прошел час. Целый час. Обычно я старалась не превышать время приема, хотя немало пациентов не отказались бы поговорить с врачом подольше. Наверное, я поступила несправедливо, уделив так много времени лишь одному из них, но этот случай был единственным и вполне удачным исключением, вот и все. Я пообещала себе, что больше такого не повторится.