Пациентка
Шрифт:
Салли ждал в приемной, а потому слышал почти все, что происходило за дверью, и буквально исходил томлением. Господь отдавал ему в руки сразу двоих! И один из них был непосредственным начальником насквозь порочного Висенте Маньяни.
Поэтому, едва эта шлюха повернула дверную ручку, Салли отвел бритву назад и приготовился к прыжку. Но когда она распахнула дверь настежь, он едва не закричал от ярости — так ярко ударил свет по глазам!
В следующий миг уже было поздно. Господь не простил этого секундного
Салли заметался. Теперь у него был выбор: она или он, и кого из них предпочесть, он решить не успевал. Ее шаги стали удаляться, и Салли поначалу едва не заскулил от невозможности этой ситуации, как вдруг его осенило: она ведь сама сказала, что вернется!
Полегчало сразу. Салли с некоторым сожалением дождался, когда ее шаги смолкнут, и приоткрыл дверь. Мэр города стоял возле сейфа, облокотившись на него плечом и закрывая свободной рукой лицо. Он явно был в отчаянии.
Хьюго Тревис и впрямь был в отчаянии. Конечно же, можно было закричать — дежурный офицер внизу наверняка услышит. Но мэра удерживала надежда что-нибудь придумать без вмешательства полиции.
«Позвонить Висенте?»
Тревис отнял руку от лица, глянул на телефон, отметил, что тот слишком далеко, как, впрочем, и оставленный этой тварью на столе пистолет, как вдруг — боковым зрением — заметил какое-то шевеление у двери. Тревис растерянно поднял глаза. В дверном проеме стоял плотный, невысокий и еще довольно молодой мужчина — волосы светлые и слипшиеся на лбу, глаза бегают… но главное, от всей его фигуры веяло чем-то таким странным, что мэру сразу стало не по себе.
— Кто вы? — севшим голосом спросил он и тут же взял себя в руки и жестко распорядился: — Позовите офицера; он там, внизу.
Мужчина оглянулся на дверь, но выйти, чтобы позвать офицера, не спешил. Напротив, он взялся за ручку и плотно притворил дверь за собой.
— Я сначала хотел встретить мистера Висенте Маньяни, — глухо, как из бочки, произнес он…
«И этому кретину нужен Висенте!»
— И что? — уже раздражаясь, поинтересовался мэр.
— Его нет, — пожал плечами гость. — А потом я вспомнил, что мне говорил мистер Левадовски.
— Я же вам сказал, идите и позовите офицера! — яростно выкрикнул мэр.
Гость как не услышал.
— Мистер Левадовски сказал, что надо идти по цепочке… Но ведь над Висенте Маньяни стоите вы? Ведь так? Вы ведь здесь самый главный?
И тут до Тревиса начало доходить… внутри что-то словно оборвалось, он похолодел, а остатки волос на его загривке начали медленно подыматься дыбом.
— Господи! — выдохнул он. — Кто вы?!
— Я не знаю, — пожал плечами гость и начал медленно приближаться. — Иногда мне кажется, что я ангел господен, а иногда…
— Не надо ко мне подходить! — забеспокоился Тревис. — И что это у вас в руке?!
— Это? — поднес руку к лицу, словно видя ее в первый раз,
Тревис в ужасе прижался к сейфу и вдруг почему-то вспомнил этого журналиста на крыше собственной машины.
— Кстати… — как очнулся визитер и обвел кабинет ясным беспокойным взглядом. — У вас Библия есть?
— Есть… — совершенно сходя с ума от ужаса, выдохнул Тревис. — В столе…
— Спасибо, — кивнул гость, — а то я в этот раз как-то оказался не готов…
— К чему? — почти неслышно произнес Тревис и почувствовал, как по его ногам течет горячая струя. — Господи, не надо! Не надо ко мне подходить!
Гость улыбнулся и подошел еще ближе, почти вплотную.
— Как приятно, — улыбнулся он. — Как приятно…
— Что приятно?!
— Вы один из немногих, кто поминает господа перед смертью, — совершенно удовлетворенно закивал гость и занес бритву над головой.
Тревис рванулся прочь, но поскользнулся в луже собственной мочи, и в следующий миг вскрикнул от боли и повис на прицепленном к ручке сейфа браслете. И тогда гость склонился над ним — почти лицом к лицу — и, наслаждаясь его страхом, стремительно провел бритвой вдоль пуговиц ослепительно белой рубашки — сверху вниз.
С мэром города Салли не торопился, ведь до прихода этой шлюхи было еще порядка трех-четырех часов. Он аккуратно срезал с подрагивающего, агонизирующего тела всю одежду, пододвинул стул поближе и стал с интересом наблюдать.
У Салли вечно не хватало времени или терпения рассмотреть процесс умирания в деталях, а между тем это оказалось весьма интересным. Большое сильное тело Хьюго Тревиса расставалось с возможностью дышать, пить, есть и совокупляться крайне неохотно.
В общем-то, он вел себя тихо. Салли почти сразу, как только Тревис попытался крикнуть, воткнул бритву в толстое, прикрытое вторым подбородком горло и, похоже, повредил голосовые связки. Но это мэра не убило.
Затем Салли расписал его живот добрыми двумя десятками порезов, однако, как бы сильно он ни бил, под кожей оказывался только жир, и мэр только растерянно и удивленно хлопал глазами и — жил.
Тогда Салли перерезал ему сухожилия на руках и ногах, а затем из любопытства весьма удачно для первого раза снял скальп. Однако залитый кровью мэр города только хрипел и продолжал смотреть на него загнанным болезненным взглядом коровы на скотобойне.
И вот тогда Салли брезгливо оттянул старому греховоднику мошонку и быстро, в один прием, оскопил его. Но и теперь мэр только выпустил разъехавшимся в разные стороны от пореза горлом два десятка больших кровавых пузырей.
Салли настолько увлекся, пытаясь угадать, на каком же этапе эта огромная туша испустит дух, что даже пропустил самому себе назначенное время, а когда глянул на часы, внутри у него екнуло. Эта шлюха нарушила свое обещание и, похоже, быть в назначенный срок, то есть к четырем-пяти утра, не собиралась.