Падь
Шрифт:
На площадке появилась Клара. Увидев, что хозяин удерживает иноземку, замедлила ход, пронизывая её ненавидящим взглядом.
Граф, не поворачиваясь в сторону экономки, взревел:
— Клара, иди, куда шла! Распустились совсем! Займусь я вами!
Женщина, мгновенно передумав идти в свой покой, развернулась, быстро сбегая по лестнице. Наташе показалось, что она заплакала.
Она снова попыталась выдернуть руку, но Бригахбург, не выпуская её, потянул девушку за собой на третий этаж.
— Ты сделала то, что я говорил? — доведя её до стола в кабинете, с силой
— Расчёты ещё не смотрела, — поёрзала Наташа на сиденье. — Я много времени провела с графиней у портнихи.
— Себе выбрала ткань? — голос Герарда стал спокойнее и глуше. Так хорошо начавшееся утро, после поездки в рабский дом, ухудшилось. Яробор снова дерзил, отказываясь выполнять приказы управляющего. Похоже, придётся русича продать. А делать этого ох как не хотелось. Тот, будучи грамотным и зная языки, представлял большую ценность для него. Его покупка обошлась казне в немалую сумму золотом.
По дороге назад граф почти успокоился, вспоминая, как поздним вечером держал в своих объятиях такую желанную русинку. Как она тянулась к нему, горячая и трепетная, вызвав в нём ранее неведомые ощущения. Думал о том, что ещё немного, и он покорит непокорную. Главное — набраться терпения. Увидев её с Бруно, едва ли не в обнимку, испытал… ревность? До сих пор спящая, загнанная в глубины сознания, она прорывалась, грозя смести остатки самообладания.
— Ткани? Нет, — голос бунтарки казался бесцветным и усталым.
Герард уже корил себя за несдержанность. Напугал её. Теперь она снова будет его чураться. Он устало потёр лицо:
— Тебе не понравилась ни одна ткань?
— Я была там с графиней. Позже схожу одна.
Граф опустился на стул напротив неё:
— Что от тебя хотел Бруно? Не обижал? — он должен знать, что происходит между командующим и русинкой. Неведение лишит его покоя.
— Нет, что вы. Мы просто разговаривали, — она должна отчитываться перед ним? Взглянув на него, убедилась — должна. Перечить, точно, не нужно. Его непонятная агрессия расстроила. Наташа никому не желает зла. Почему же всё так плохо? Ею недовольны, её преследуют, ей досаждают. Хотелось уединиться, выплакаться, заснуть и не проснуться. Хотелось домой в уютную тёплую тишину своей комнаты. Девушка поёжилась. Знобило. Ослабевший организм просил отдыха.
— Я могу идти? — встала она, смиренно опустив голову.
Герард заметил смену настроения иноземки. Он с ней был непозволительно груб.
— Подожди, — откинул крышку шкатулки, доставая небольшую округлую пиксиду. Ожерелье из Персии. На её шее, с таким цветом волос и кожи, эта безделица будет выглядеть изумительно. Золотого цвета перлы почти правильной округлой формы матово переливались на грубой мужской ладони.
Вложив дар в ладонь Наташи, сжал её пальцы:
— Прими в оплату за излечение сына.
— Нет, я не могу, — попыталась она высвободить руку из ладоней Бригахбурга, усилив этим его хватку.
Он изумлённо смотрел на неё. Ослышался? Как такое возможно? Женщина отказывается от дара? Дара, достойного самой королевы? Он потратил столько времени, выбирая нечто особенное для неё, представлял,
— Ты не можешь отказать мне, — изумление сменилось подозрением. — Почему? — губы онемели.
— Дорогие подарки обязывают.
— Ты о чём? — не верилось в происходящее. — Это всего лишь желание отца выразить благодарность за исцеление сына. Этого мало. Я сказал — проси, чего хочешь.
Мало? Да хватит одной жемчужины, чтобы оплатить медицинские услуги. А здесь не менее пятидесяти горошин! Если бы граф оплатил лечение деньгами, она бы не отказалась.
— Ничего не нужно, — встала Наташа. — Спасибо вам, что не бросили меня умирать в подвале, что… — глаза наполнились слезами. Она замолчала, чувствуя, что сейчас расплачется.
— Это ты прости меня, Птаха, — он бросил ожерелье на стол, привлекая её к себе. — Никакого золота не хватит, чтобы выразить мою признательность тебе. А украшение нужно взять. Оно твоё.
Его руки сжимали её плечи. Мышцы напряглись в желании продлить момент прикосновения, не выпускать из своих объятий странную заморскую птицу.
— Нет! — вырвалась девушка, выбегая из кабинета.
Близость Бригахбурга снова тревожила. Удушливый жар охватил тело, перед глазами плясали огненные вихри. Сердце билось гулко, часто. Так же неистово бились в мозгу мысли: «Нет, только не это. Не сейчас. Мне не нужен никто». А сама уже не верила, что сможет устоять, выдержать натиск пробуждающихся чувств к настойчивому, искушённому, взрослому и такому привлекательному мужчине.
Перед обедом так и не удалось отдохнуть. Наташа не ощущала усталости, заново переживая случившееся в кабинете. Уверенность в том, что она поступила правильно, крепла. Теперь никто не сможет упрекнуть её в корысти.
Юфрозина, поправляя на поясе ножны, косилась на компаньонку, желая обратить на себя внимание. С чего бы это? Девушка присмотрелась. Ах, вот в чём дело! Фрося переоделась. Новое платье шоколадного цвета походило на платье баронессы. Один фасон на все случаи жизни. Скучно. А вот украшение действительно достойно отдельной витрины — с ультразвуковым извещателем — в музее. На длинной золотой цепи крепились тринадцать цветных камней в золотых оправах, имитирующих цветочные распустившиеся бутоны. Самый крупный бесцветный камень располагался по центру и утопал внутри цветка лилии. По синему сапфиру в соцветии угадывался василёк, ромашка — с жёлтым «глазом» топаза, роза — с красным рубином, колокольчик — с голубой шпинелью. Другие цветы и камни казались Наташе незнакомыми.
Графиня, перехватив восхищённый взгляд компаньонки и приняв важный вид, демонстрировала своё превосходство перед безродной девкой. А та в свою очередь смерила её сочувственным взглядом: бедная Фрося! Ей ничего не остаётся, как щеголять по тёмным коридорам замка в многочисленных украшениях и показывать своё богатство на семейных обедах. Так и развлекается местная знать.
Обед.
«Рыбный день», — отметила Наташа, бегло осматривая стол.
Агна выглядела бледной и грустной. Скорбные складки залегли в уголках губ.