Падающая звезда
Шрифт:
Ния сидела на веранде с книгой в руках, положив ноги на стул. Робин вернулась после полудня.
– Сегодня вечером в Лос-Хадасе вечеринка, – сказала Робин. – Дары моря и выпивка на балконе. Солнечный закат над океаном.
Мирина говорит: «Фильм завершен».
– Не знаю, пойду ли я, – отозвалась Ния, – я совсем разбита, – она внимательно смотрела на Робин. Та выглядела хорошо. В девятнадцать лет легко входить в норму.
– Послушай, я оценила твой совет, – изрекла Робин. – Я имею в виду Леонарда. Конечно, я не влюблена в него.
– Просто используешь его, да?
– Возможно, –
– Спроси у Мирины, – посоветовала Ния.
Они рассмеялись.
Ния сделала последний заплыв в бассейне позади жилого дома. Журчание воды в каменном фонтане не нарушало тишину, а подчеркивало ее. На западе тускло зеленела гора. Ветер приносил с побережья солоноватый запах морской воды. Подплывая к бортику бассейна, Ния почувствовала боль в груди. Отчего? Она вспомнила, как они с Робин смеялись над Шириной и Леонардом. Легкость, с которой Робин смогла выбросить Леонарда из головы, разглядеть его суть и пойти дальше, смущала ее. Она все еще помнила… И все еще хранила его образ в тайном уголке сердца. Она стыдилась, но по-прежнему любила его. Несмотря на все предательства. Возможно, в воображении и желаниях любовь оставалась совершенной.
Точно.
Выключив на ночь свет, она подумала: «В комнате что-то не так». Но не могла никак сообразить – что. Она снова включила свет, но не обнаружила, что же ее мучает. И только утром до нее дошло: платье. Где то платье? Она точно помнила, что повесила его на спинку стула.
В дверь постучали, когда она кипятила воду для кофе в маленьком чайничке. Она не успела одеться. Леонард ворвался в комнату, возбужденный, запыхавшийся.
– Что-то случилось с Робин, – запинаясь, пролепетал он. – Звонили из полиции. Что-то случилось.
Ния надела джинсы и свитер. Такси ждало возле гостиницы. Автомобиль помчался по чистым утренним улицам, свернул на Сантьяго. Ния заметила цыплят, копошившихся в пыли. Полиция уже была на месте. В переулке стояли небольшие белые машины с черными полосами. Леонард побежал к полицейским, заговорил на ломаном испанском, потом вдруг закрыл лицо руками.
Ния вошла в переулок, где они снимали последнюю сцену. Полицейские столпились возле стены здания у мусорных баков. Леонард подошел к ней.
– Робин мертва, Ния. Кто-то застрелил ее.
На мгновение Ния оцепенела. По телу разлился жар. От боли в животе ее перегнуло пополам. Она закашлялась, из глаз потекли слезы.
Леонард схватил ее за руку, крепко прижал к себе. Ния не сопротивлялась, позволяя ему удерживать ее.
Чуть позже прибыл полицейский фургон. В суматохе Леонард обронил свою монету. Ния заметила ее на краю грязноватой лужи, подняла и подала ему.
Коричневое шерстяное одеяло сдернули на мгновение, когда поднимали Робин. Память Нии запечатлела пустые, словно стеклянные глаза девушки, открытый рот, желтые распущенные волосы, черное платье с атласным лифом, обнаженные плечи, затвердевшие руки, скрюченное тело, почерневшие от крови пряди волос на затылке.
– Она похожа на меня, – прошептала Ния Леонарду.
– Что?
– Она – мой двойник. На ней мое платье. Она сыграла Джейн. Это моя сцена.
Весь
Ния поехала в Бразилию сниматься в главной роли у Мануэля Моравио. Она снова получила письмо от своего поклонника, когда была в дельте Амазонки, во сне превращаясь в птицу.
После прогулки вдоль ручья Ния вернулась на ранчо Леонарда. Она взглянула на часы. Пора идти на свидание к Харму Боланду. Пора показать ему письма.
Она открыла самое последнее, которое лежало у нее в кармане. Ястреб черной точкой парил над холмами.
«Только подумай об этом. Я мог бы умереть», – было в письме. Он приезжает, возможно, он уже в Нью-Мексико.
«Так что же я делаю здесь?» – подумала она.
«Когда он увидел статью в газете Санта-Фе «Новый мексиканец», он понял, что совершил ужасную ошибку. Ему ни в коем случае не следовало вовлекать другого человека. Временами он просто не соображает, его захватывает сама идея сцены, и он не думает о последствиях. Статья была небольшой: снайпер стреляет по машине на дороге, не упоминалось даже, в кого и во что стреляли. Все, кто располагает информацией, должны связаться с полицией.
Когда он выехал из города в Мадрид, у него была только одна мысль – поговорить с водителем пикапа, который согласился взять его в кузов, он же согласился догнать «Мерседес» в ту ночь. Он выехал, чтобы поговорить с тем человеком, может быть, дать тому денег – пусть он молчит. Но в глубине сознания он понимал, что собирается сделать совсем не то.
Он взял с собой видеокамеру. Он собирался заснять все. Он чувствовал различие между тем, что думал, и тем, что делал. То, что он делал, давало лучшие ощущения. Более сильные. Осуществлялось именно то, чего он ждал всю жизнь. Не отступать. Он говорил себе не отступать.
Водитель пикапа живет за городом в уединенном месте, в лачуге с крышей, покрытой рифленым железом. Он въехал во двор, поросший молодыми сосенками. Позади дома возвышались горы. Он заснял дом. Собака на крыльце подняла голову, но даже не залаяла. Из-за угла дома вышел мужчина, на ходу вытирая тряпкой руки.
– Что ты здесь делаешь с видеокамерой? – закричал он громким голосом. – Что это ты здесь фотографируешь, парень?
Он понял, что у него мало времени. Он положил камеру в машину и потянулся за винтовкой. На мгновение в памяти промелькнули все случаи, когда он не мог сделать этого. Сейчас он выстрелит, хоть это и не тот человек.
Мужчина опять закричал:
– Что ты вообще хочешь? – было похоже, что он почувствовал – здесь что-то не так, но не мог ясно осознать происходящее. Вот так и надо держать – в неизвестности и страхе…
Он выпрямился, повернулся и выстрелил в грудь мужчины. От удара тот немного подался назад – наступил роковой момент полного смятения – непонимания случившегося. В мужчине еще оставалась жизнь, он дотронулся до груди, до места, куда вошла пуля, еще раз пошатнулся.
Он почти нажал курок второй раз, но в этот миг мужчина упал. Собака подбежала, обнюхала хозяина. Он застрелил и собаку.