Падение Адама
Шрифт:
— И ты думал: «Как же это несправедливо!» — да?
Он погладил ее по голове.
— Ну, в общем, да. Казалось, самое страшное может приключиться с кем угодно, но только не с Адамом Кэйвано. Я не раз слышал рассказы о несчастных случаях, но сам всегда был цел и невредим. Звучит из моих уст не очень-то, правда?
Лайла, составив кулачки у него на груди, уперлась в них подбородком. И глядя в упор, сказала:
— Это как раз нормально. Любой на твоем месте почувствовал бы то же самое. Есть такой
Адам задумался.
— Не знаю, была ли это милость Божия или наказание. Я много размышлял об этом, придя в сознание. Почему выжил именно я?
— Не вини себя в том, что выжил. Ага, а ты, я вижу, именно этим и занимаешься, — произнесла она, уловив на его лице покаянное выражение. — Иногда это самое страшное для тех, кто остался в живых.
— И об этом я тоже думал, особенно перед тем, как меня привезли сюда. Невыносимо лежать там, в больнице в Риме, испытывать боль и страх, быть беспомощным и неподвижным.
— Чего ты боялся больше всего?
Адам немного помолчал.
— Я боялся, что никогда уже не буду самим собой. У меня было ощущение, будто я не только не способен двигаться, но и утратил собственное «я».
— Это тоже один из симптомов твоей болезни. — Она легко и нежно поцеловала его. — Что это? Какая-то странная у тебя улыбка.
— Знаю, звучит глупо, но я очень смутился, когда меня впервые положили на эту… — Он сделал выразительное движение руками.
— Наклонную кушетку.
— Да. И я всего себя облевал. Представь, Адам Кэйвано, главный управляющий сети отелей, разбросанных по всему миру, — и такой позор.
Она немного подалась к нему и снова поцеловала, на этот раз уже крепче.
— Только ты единственный и думал об этом.
— Знаю, я доставил всем столько хлопот.
— Не говори глупостей.
Он огорченно рассмеялся, но затем посерьезнел.
— Одна из моих отличительных черт — это нетерпимость к собственным недостаткам.
— У тебя не может быть терпимости к тому, чем ты не волен управлять.
Адам сверху посмотрел на нее.
— Я думаю, ты подпадаешь под эту категорию. Я не могу тобой управлять.
Она хихикнула.
— Вот почему я тебе не нравлюсь.
— Ты мне нравишься, — сказал он тихо и серьезно, чем сразу же привлек ее внимание.
— Да? С каких это пор?
— С того момента, как… Не знаю.
— Зато я знаю. С того момента, как я сняла с тебя шорты и запрыгнула на твои кости.
— Нет. То есть, да. Мне это понравилось, даже очень, — произнес он с игривым огоньком в глазах. — Но только секунду назад мне пришло в голову, что ты меня привлекаешь еще и как человек.
— Почему?
— Думаю, потому что ты терпеливо меня слушала.
Лайла кончиком пальца провела по его губам.
— Очень
Он пожал плечами.
— Я чувствовал себя идиотом.
— Ты слишком сильный, чтобы искать чьей-то помощи, правда же? — Она нарочно произнесла это задиристо, чтобы вызвать у него улыбку.
— Спасибо тебе, Лайла, что просто выслушала меня.
— Не за что.
Он принялся играть прядью ее волос.
— Тут мы затронули очень серьезную тему, а мне трудно философствовать, когда поперек моего живота разлеглась такая соблазнительная девчонка.
— Да что ты?
— Хм. — Он разглядывал ее с нескрываемым любопытством. — Но теперь, когда я раскрыл тебе все свои секреты, давай-ка поменяемся ролями. Расскажи мне, почему и как.
Как бы ненароком Лайла потянула его за мочку уха. Приятное ощущение, но оно все же не оправдывало того подчеркнутого внимания, с каким она это делала.
— Что — почему и как?
— Почему ты до сих пор девственница?
— Короткая у тебя память.
Адам, нахмурившись, посмотрел на нее.
— Почему ты до сих пор девственница и как вообще такое возможно?
— Технически очень просто, потому что я никогда не спала с мужчиной.
— Это ответ на второй вопрос. А как насчет первого? Напомню, я спросил почему.
— Я раньше никогда не хотела.
— Лайла, — произнес он с видом папаши, распекающего ребенка, который не хочет сознаваться. — Мне нужна правда.
— А это правда Ты же меня хорошо знаешь. Так неужели ты думаешь, что я сохранила бы девственность по какой-либо другой причине?
Он все еще казался озадаченным.
— Это на тебя не похоже. Ты можешь сделать и сказать все, что угодно, без малейшего колебания. И трудно поверить, чтобы ты, такая раскованная и свободная, никогда не занималась сексом.
— Я хожу на футбольные матчи и болею за игроков, но никогда не играла в футбол сама.
— Не вижу связи.
С легким оттенком раздражения Лайла вздохнула.
— Ну и что ты предлагаешь? Чтобы я вырезала у себя на лбу огромную красную букву «Д»?
Он обнял ее за талию и крепко сжал. Коснувшись носом ее шеи, произнес:
— Уже слишком поздно.
— Понятно. Вот почему тебя это так интересует.
— Я был удивлен, даже, скорее, шокирован. А ты до сих пор так и не ответила.
— Все очень просто. Мне никогда раньше не хотелось заниматься любовью.
Он уже снова покачал головой.
— Нет, тут дело в другом. Он попытался заглянуть ей в глаза в поисках правды, но она быстро отвела их. — Это имеет какое-то отношение к нашему разговору о том, что ты чувствуешь себя не такой, как все?