Падение "ангелов"
Шрифт:
— У нас есть приказ захватить вражеское командование и доставить в штаб к консулу нашего ордена.
— Пленники, — повернулся Яго, смотря на то, как за клеткой копошатся и стенают, слабо и слёзно завывают люди. — А зачем они здесь?
— Вы ведь не всех гражданских эвакуировали из города при отступлении? Кто-то остался… вот они оставшихся и пленили, чтобы использовать для… содомских утех, — пояснил Комаров, кидая злобный взгляд на вражеского полковника, и держа его на прицеле автомата.
— Содомских утех?
— Да, их должны доставить в Либеральную Капиталистическую Республику, где одних отправили бы
Услышав это, Данте стало не по себе. Много лет прошло с тех пор, как он пёкся о благе людей, которым он нёс штандарт Канцлера и даже после событий в «городе бога», когда его душа остыла, сердце продолжало слегка содрогаться и болеть о тех, к кому они ли с огнём и словом нового закона. И здесь он так чувствует, что его дух содрогается от вспыхнувшей злобы, чувства несправедливости из-за того, что вытворяют «республиканцы».
— Откуда ты знаешь? — допытывается Яго.
— Читал доклады Службы Внешней Разведки, да и… во время не лучшего состояния моей родины, Конфедерация проводила переговоры… о поставках, — Данте уловил дрожь в голосе Комарова, понял, что ему тяжело сейчас вспоминать события прошедших дней. — О поставках… людей из тюрем… для всего этого. И эта скотина, — Комаров ткнул дулом в полковника. — Промышляет этим.
— Это не правители, — сокрушается Яго, смотря на пленных гражданских и тут же переводя взгляд на офицера противников. — И даже не люди… верхушка власти в «Республике». Э-э-это долбанные коршуны, проклятые стервятники от «свободного» мира!
— Теперь мне понятна твоя ненависть к… «либшизе», как ты их называешь, — с подавленной яростью твердит Данте.
Внезапно полковник раскричался на непонятном наречии, языке одного из субъектов «Республики», активно жестикулирую, что-то вопя и требуя.
— Изъяснись мне нормально! — потребовал Комаров.
— Что ви там говорите! Мой права закреплены Хартией! Ви не иметь права против меня что-то сделать! Я — военнопленный и ви должны меня выдавать мой командование! Ви должны обеспечить моя положение самим лучшим! Еда и питье! Да-да!
— Может эту пташку прямо тут положить, — предложил Яго, демонстративно подняв автомат на полковника. — А консулу скажем, что вальнули его за побег. Во, или вообще за то, что отстреливался.
— Нет, — резко оборвал Данте. — Мы должны доставить его в штаб.
— Я согласен с твоим братом. Как бы мне самому не хотелось прикончить эту сволочь, но он обладает важной информацией. Только прошу, передайте его вашим инквизиторам, чтобы они выпытали у него всё с особым пристрастием.
— Хорошо, — Данте закинул автомат за спину и обратился к сквозному дверному проёму, который перестал испускать дым и застыл оплавленной дырой, а часть двери осталась блестящей лужей на полу. — Андронник! Позовите Андронника!
— Вы звали меня, — тут же в дыру пролезла фигура, окутанная красным плащом. — Господин капитан?
— Да, — Данте показал на пленных, на покрытые ржавчиной металлические балки, вдолбленные в пол и в потолок, превратив часть комнаты в клетку. — Нужно вывести этих гражданских
— А как же вы, Данте? — в безжизненном голосе Андронника капитан смог уловить что-то от беспокойства. — Анализ обстановки показывает, что при контратаке противника вы не сможете достаточно долго продержаться для момента подхода подкрепления и с вероятностью в семьдесят восемь процентов будите окружены и уничтожены. Передислоцирование моего…
— А-а-а, мы поняли тебя, — махнул Яго, лицо его нахмурилось под маской. — Прости, но ты слишком долго говоришь.
— Я вас понял, господин Яго.
— Просто выполни, что приказано, Андр и возвращайся.
— Так точно.
Командир механических солдат отдал приказ по радиолинии и киберарии моментально приступили к выполнению задачи, портативными лаз-резаками прожигая металл клеток и цепляя наручники на полковника, наполнив помещение терпким запахом плавленого железа, воем инструмента и воплями полковника.
— Я пойду, проконтролирую всё, — Яго поспешил на выход. — Да и нашим скажу, чтобы готовились к обороне.
Комаров, словно уставший, присел на стол, предварительно лёгким движением скинув с него стопки бумаги, планшет и рацию. Данте взглянул на союзника, приметив, что выражение его лица мрачнее и грознее дождевой тучи, а на душе его вьётся боль.
— Может, расскажешь, что произошло? — аккуратно начал вопрос Данте. — Вы не просто не любите «республиканцев»… вы их ненавидите.
— У меня… крайне смешанные чувства. Нет сил на ненависть, но есть желание избавить землю от этой нечисти.
— А в чём собственно причина? Да и сколько вам?
— Сорок годов отроду. Шесть лет тому назад пало то, что ещё можно было называть Россией… пало под натиском оппозиционных сил. Последний островок того, что связывало страну с прошлым, последняя нить… оборвалась.
— Шесть лет… а сколько твоя страна потратила на возрождение?
— Пять февралей минуло с той поры, как государь скинул иго
— Так что случилось?
— Я тогда был сержантом, служил в Федеральных Внутренних Гвардейских Войсках, был сержантом. Пока твоя страна воевала на юге Европы, моя непрестанно воевала, боролась за куски территорий, и потерянное века назад единство. Мы сражались с нашими некогда братьями, бились с червями внутри системы.
— И что же погубило вас?
— Гниль, пропитавшая мою страну. Федерация пала, но не по вине сепаратистов, а потому что режим оказался неустойчивым. Вспыхнула революция в Москве, война и полились реки крови.
— И ты сражался не на стороне мятежников?
— Конечно же нет, — сплюнул Комаров. — Я с нашими союзниками пытался противостоять революции на улицах столицы, но врагов оказалось слишком много…
— Вы проиграли, — мрачно констатировал Данте.
— Да. А дальше увольнение, порицание и преследование. Нас, тех, кто остался верен родине, заклеймили отступниками и гнали как собак, объявили охоту, как за дикими животными. Проклятые регионалисты готовы были растерзать меня… они отобрали дом, семью и лишили родины, — Комаров резко поднялся и Данте увидел, что тот захотел хлопнуть по столу, но вовремя удержал гнев, прошептав одно лишь слово. — Ненавижу.