Падение Арконы
Шрифт:
Эта мысль заставила парня еще раз проверить Кота на свой колдовской глаз. Зверь не возражал. И сколь его Игорь не разглядывал - ему так и не удалось найти на шкуре гостя даже намека на чужую волошбу.
Игорь отсадил Кота в сторону и поставил под нос молоко. Зверь недоверчиво понюхал угощение, а затем принялся жадно лакать, так, что белые капельки заскользили по кисточкам воротника, по серебристым волосьям да усищам.
Развернувшись к экрану, молодой маг принялся за работу, его длинные пальцы музыканта
"Но гениальный всплеск похож на бред, в рожденье смерть проглядывает косо... Интуиция и вдохновение художника, а в особенности поэта, каким был Высоцкий, стоят многого.
Маг - это тот, кто обладает поэтическим даром прозрения. Род прозревал каждый миг.
И было им устроено так, что ПорождениеЯвь и Уничтожение- Навь следуют взявшись за руки. И там, где проявится Явь, не удержать Нави. Если что-то в мире появится, что-то должно исчезнуть.
Маг - это тот, кто ведает, что именно убудет, если нечто прибудет. А еще, Маг пользуется своим знанием.
И ведут меж собой битву две Силы: НавьСмерть и Разрушение, ЯвьВозникновение и Восстановление. И не вечно длится торжество Нави, Явь всегда приходит ей на смену.
Роду безразличен их порядок. Ибо все, что погибло, должно возродиться, а все рожденное- погибнет вновь.
Взял тогда Род Явь и Навь - появилось Время и Жизнь. Взял он Навь и Явь - стало Пространство и Безвременье.
Маг лишь тот, кто умеет свои Явь и Навь менять местами. Маг созидает собственное пространство, Маг творит свое время."
Погасив компьютер и настольную лампу, Игорь остался в кромешной темноте, так лучше думается. Только два кошачьих глаза сверкали плошками с верхней полки. Но их света было явно недостаточно, чтобы мага озарило. Это только так говорится- его неожиданное осенило. Мужчина вынашивает идею, как женщина- ребенка.
Бывают идеи недоноски, бывают выкидыши.
– Ну, что, Кот? Будем спать?
– Игорь перебрался на софу и постучал ладонью по подушкам, - Ну, иди сюда, зверюга! Так уж и быть.
И вдруг Кот запел Баюном, заурчал медоточивой гармонью, под звуки которой по телу Игоря разлилась приятная истома, и человек быстро заснул.
В который раз в своих видениях Игорь брел по заколдованным тропам волшебной гущи. Впрочем, на этот раз лес был зимний. Ему казалось, что он проваливается в снег по пояс, вылезает на заледенелую обветренную поверхность, и снова проваливается. Странно, Игорь не чувствовал холода, более того, он не мог со всей определенностью сказать, во что одет, и как он вообще выглядит. Рядом шагал Влас, старец шел своей невозможной, невообразимой походкой, столь удивившей Игоря в их первую встречу.
– Я здесь все пути ведаю. Главное, не отставай!
– сказал ему Проводник.
* * *
– Что-то вороны раскричались?
– молвил Василий, указав своему водчему
– Не боись. Прорвемся. Я тут все тропы знаю! Только, поспевай! Влас ускорил шаг и теперь сержанту приходилось за ним бежать, что не особенно удобно в лесу, полном глубокого снега.
– А про воронов - люди брешут. Ониптицы в хозяйстве полезные. Иной раз и присоветовать что умное могут.
Да, кстати, чуть не забыл!
– Влас протянул парню небольшой сверток.
– Что это?
– Да, твой дружок просил матери его передать. Так что, не поленись, съезди к ней. Воля умирающего и для меня- закон.
– Зинченко?
– изумился Василий.
– Он самый. Постучал под вечер. И говорит, мол, передай Акулине Гавриловне. Ну, перед делом нашим, значит, и пришлось пообещать уважить его просьбу.
– Что ты несешь, старик?
– Вот и дорога!
– оборвал его Влас, переваливая через бугор.
За ним вскарабкался и Василий.
Внизу, по ту сторону, у подножия склона извивалась черно- коричневой змеей довольно широкая дорога. Странный цвет объяснялся тем, что по ней медленно продвигалась вперед моторизованная колонна гитлеровцев.
– Тоже мне, проводник нашелся, - подумал Василий.
– Стой!
– двое в форме сельской полиции направили на русских дула винтовок.
– Кто такие? Откуда! Чего шляетесь по лесу?
– Да мы свои.
– Оно и видно, что свои. Михаил!
– Я!
– Держи-ка этих своих на мушке!
– приказал полицай напарнику.
– Здешние мы...- быстро заговорил усатый небритый парень в ушанке и тулупчике, поправляя топор за поясом- вот, по дрова пошли. Холодно. Мороз.
Но Василию не поверили - Ну-ка, спускайтесь сюда! Вниз и по-одному. Да не вздумайте драпать!
– скомандовал тот, что постаршеИшь, по дрова они вышли. Здесь до ближайшей деревни версты три с гаком. Уж мне ли не знать.
– Контра. Фрицам продался!
– Что ты сказал, щенок!
– не расслышал полицай.
– Ты постой тут, Вася. А я с ними пойду, договорюсь!
– подмигнул сержанту Влас и шагнул вперед, поправляя на голове высокую меховую шапку.
– Почему остановились?
– Курт подозвал к машине фельдфебеля.
– Заминка, господин капитан. Партизан поймали.
– Где они?
– А вот, один, сюда топает.
Вальтер посмотрел в ту сторону, куда указывал проводник.
По склону к ним спускался высокий старик в серебристом, как паутина, шерстяном плаще, в широкополой не по сезону шляпе, надвинутой на глаза, из под которой виднелась седая борода, заплетенная в косу. Странный русский опирался на длинную гладкую палку. У ног его виляя хвостом крутилась огромная овчарка.