Падение Арконы
Шрифт:
Люблю я в глубоких могилах
Покойников в иней рядить,
И кровь вымораживать в жилах,
И мозг в голове леденить...
... Бабенки, пеняя на леших,
Домой удирают скорей.
А пьяных, и конных, и пеших
Дурачить еще веселей.
( Н.А. Некрасов,"Мороз, Красный Нос" )
– Что-то, мать, у нас русским духом пахнет. Не иначе, опять кого-то спасла.
– Ты сам, отец, хорош. Чуть какая замерзшая скотина - так сразу в горницу, ладно еще, в сарай. Вон, давеча, прихожу, а по коврам целый лось свежеразмороженный
– Мне, положено так, а иначе я не могу.
– И мне беречь Родом написано!
– Ну, старая, показывай, где этот герой?
– в который раз пробасил Голос.
– Это я-то старая ? Да ты, муженек, на себя посмотри! Тоже, небось, не первой свежести-то будешь!
– взбеленилась женщина с огненно- рыжими волосами, Василий приоткрыл один глаз, выкарабкиваясь из царства Дремы на Божий Свет.
Свет оказался ярок, и он захлопнул око, но тут же, исхитрившись, глянул из- под ресниц на обладателя зычного баса.
– Ну, дак, тебе и подарок мой тогда ни к чему. А то, гляди-ка, мать, чего я тебе притащил!
– из глубины комнаты Василий увидел, что в дверях стоит высоченный широкоплечий дед в тяжелой и длинной, до самого пола, белой шубе. Хитровато улыбаясь старик полез за пазуху и извлек оттуда золотистое крупное яблоко. Божественный яблочный аромат моментально заполонил всю горницу.
Женщина кокетливо приняла подарок, последовал затяжной страстный поцелуй, при виде которого у Василия аж мурашки пошли по коже. Дед крякнул и огладил окладистую седую бороду.
Оглянувшись на парня, хозяйка поняла, что тот уже не спит, сколь Василий не притворялся.
– С добрым утром, добрый молодец. Пора вставать.
Отбросив теплую шкуру медведя, парень обнаружил, что на нем нет не то что гимнастерки, но даже армейского нижнего белья. Зато была какая-то холщовая рубаха до колен.
– Взять бы свечку в руки- сошел бы за ангела- послушника, - подумал он.
– Ну, положим, на ангела ты не больно похож, а вот, на Ваньку- царевича - смахиваешь здорово!
– бесцеремонно расхохотался Хозяин и, сбросив шубу, присел на скамью.
– Ну и стыд!
– опять промелькнула мысль.
– А чего срамного ? Ноги, как ноги. Мои, вон, волосатее.
Скинув безразмерный валенок, дед размотал портянку и продемонстрировал заросшую густым рыжим волосом голень.
– Вот это ножища?
– удивился про себя Василий, - Даже у Виктюка с Донбасса поменьше будет.
На это мужик ничего не ответил, а затопал босыми ступнями по доскам к кадушке с кипящей водой, что вынесла откуда-то женщина. Та забрала обувь и, подмигнув парню, снова зачем-то вышла.
– Долго же я спал, - промолвил Василий, испытывая почему-то странную робость в присутствии хозяев.
– Разве ж это долго? Иные и по сто, и по двести лет могут всхрапнуть. Время ничего не значит!
– старец погрузил ногу в кипяток, блаженно зажмурившись.
– А понимаю, летаргический сон, называется. Фельдшер сказывал.
– А кто-то уже тысячу лет в беспамятстве, и все- ничего, - пробасил ученый
– Ну, тут ты, отец, загнул!
– оживился Василий.
– Все может быть, - лаконично вымолвил тот в ответ и хлопнул в ладоши.
То ли парню почудилось, но скорее всего, так оно и было. Деревянная кадушка приподнялась на полом и зашагала из комнаты вон.
– Елки- палки?
– Василий протер глаза.
– Пойдем, умоемся с дороги!
– предложил дед, также, как и его гость, оставшись в одной рубахе - А баб стыдиться нечего, видали и еще голее.
Неожиданно для парня они вышли во двор.
– Видать, лесничество какое-то...- объяснил себе сержант.
Впрочем, ни на какое лесничество дом не походил, это был красивый двухэтажный терем, срубленный на старинный лад. Неподалеку Василий приметил синюю гладь льда, сковавшего небольшой пруд. А между ним и самим теремом были вкопаны толстые столбы с физиономиями бородатых мужиков, вроде того, что дядька Олег установил у себя перед окном. На крыше дома, сложив крылья, громоздилась пернатое создание с женской головой и голой грудью.
Тут Хозяин вообще скинул исподнее и болтая здоровым мужским естеством принялся обтираться снегом. Василий замер, глядя на его мощный, достойный античных скульпторов, торс.
– Что, тезка, не любо такое мытье?
– усмехнулся Влас, так звали старцаДа, не та нынче молодежь. Не та!
– Батюшки!
– всплеснула руками хозяйка, выбегая на крыльцо, - Эко чего удумал! Гостя простудишь!
– В здоровом теле, Виевна, здоровый дух!
– обернулся к ней дед, даже не прикрывшись, и Василий отметил, что шея у Власа со спины почему-то синяя.
– У него дырка в плече...
– Была... ты хочешь сказать. А на шею мою, добрый молодец, не удивляйся. Это она из-за чужой жадности такая. Выпил, понимаешь, когда-то одну гадость. Вспоминать тошно. Но есть такое слово- надо.
Василий рванул с себя рубаху и уставился на едва заметную звездочку чуть выше подмышки.
– Я тут подлечила тебя малость, - просто сказала Виевна.
– Спасибо, хозяйка? Но как? Каким образом.
– Пустяки.
Влас самозабвенно купался в сугробе. При виде этого Василия потянуло назад на печку. Буквально ворвавшись в дом с мороза, парень нашел на скамье выстиранную да выглаженную гимнастерку, в которую немедленно облачился. Еще раньше он приметил и свой тулупчик, все прорехи заштопала заботливая женская рука. Василий машинально ощупал подкладку, где у него были зашиты документы.
Корочки на месте. В кармане тулупа некстати обнаружилась большая еловая шишка, измазанная смолой. Он оглядел помещение в поисках мусорной корзины, но ничего подходящего не нашел. Правда на широком подоконнике стоял высокий, объемный горшок, полный чернозему.
Мусорить не хотелось. Сержант подошел к окну и попытался расковырять ямку - авось шишка-то и сгниет.
Нестерпимый жар обжег пальцы, Василий испуганно отдернул руку, едва сдержав бранные слова - на дне лунки искрился всеми цветами радуги яблочный огрызок.