Падение башен. Нова
Шрифт:
Ее будущий муж засмеялся, но не слишком весело, затем сказал:
— Кли, я уже тысячу раз спрашивал тебя, но все не могу поверить: ты уверена в тех рапортах?
Она кивнула.
— Их видели очень немногие, те, кто был близко причастен к конструкции компьютера. Мне позволили заглянуть лишь одним глазом, и то больше из-за этой последней заварухи во дворце, а не из-за чего-либо другого. Но это сделало меня больной, Рольф, потому что я ничего не могла сделать с этим чудовищем. Но ведь я и так уже поработала для этого преступного дела, верно? Рольф, они четыре раза пытались разобрать его, но ничего
— Это понятно, — сказал Рольф. — Он получил самое необычное оборудование, вооружение и т. д. для контроля над полновесной всеобъемлющей войной. Но зачем, Кли? Ты математик, ты знаешь компьютеры.
— А ты историк, и войны — твой департамент, — она еще раз оглянулась на фигуру на балконе, махавшую им. — Хотела бы я знать, скоро ли компьютер заставит его… их понять?
— Не знаю, — сказал он. — Не знаю.
Транзитная лента наверху тянулась по нему тонкой черной линией.
Когда они исчезли из виду, старый Кошер на балконе вздохнул и сделал нечто, чего не делал уже давно. Он вошел в дом, переоделся в неприметную одежду, вызвал такси и поехал по радиальным улицам города к району порта. Он спокойно переждал, пока баркас нагрузил вечерний поток рабочих Аквариумов Кошера. Потом он ждал на углу, пропуская транспорт с надписью «Гидропоника Кошера» на борту. Он остановился неподалеку от самого высокого и самого чистого здания в районе, это были офисы «Синтетика Кошера».
Позднее, идя по узким грязным переулкам грязного Котла, он остановился перед комбинацией таверны и меблированных комнат. День был жарким. Кошеру хотелось пить, и он вошел. Видимо, эта идея пришла в голову многим, и у стойки шли беседы. Кто-то сказал ему дружественно:
— Привет, старик. Что-то раньше тебя здесь не видели.
Эта сказала женщина лет пятидесяти с большим пятном на щеке, сидевшая за столиком.
— Я не бывал здесь раньше, — ответил Кошер.
— Похоже на то, — сказала Рэра. — Садись.
Но он уже шел к бару. Взяв выпивку, он повернулся, думая, куда отойти, увидел женщину и сел за ее столик.
— Знаешь, много лет назад я проводил кучу времени в этих краях, но этого заведения не помню.
— Я завела его всего месяц назад, — объяснила Рэра, — как только получила лицензию. Пытаюсь устроить какое-то постоянное дело. В бизнесе, понимаешь, очень важно быть дружелюбной. Надеюсь видеть тебя здесь часто.
— Гм, — сказал Кошер и отпил из кружки.
— Я пыталась начать дело еще несколько лет назад. Переняла его у своего умершего друга. Но как раз в то время начали действовать неды, и однажды ночью разгромили помещение. А здесь не прошло и двух недель, как я начала, у меня уже были неприятности. Одна из этих враждующих друг с другом банд вломилась сюда утром. Убили девушку, а полицейских конечно, никогда не бывает, когда они нужны.
У стойки начался спор. Рэра повернулась, нахмурилась и спросила:
— Что вы там говорите насчет всего этого?
Жилистый мужчина с обветренным лицом громко говорил, а зеленоглазая женщина рядом смотрела на него. А сам он глядел на другого мужчину.
— Нет, здесь все прогнило. Все.
— Кто тебе сказал, что прогнило? — засмеялся кто-то.
— Это я
Женщина положила руку на плечо, ее глаза молили о молчании.
— И позвольте мне сказать еще кое-что. Я всегда жил на материке, и у меня был сын. Он стал бы таким же хорошим рыбаком, как и я. Но ваша испорченность заманила его на ваш остров. Вы морили его голодом на материке и соблазняли здешней рыбой, выросшей в аквариуме. Ну, мы последовали за ним. И где он теперь? Может, он заработался до смерти в ваших аквариумах? Или ходит с вашими бандами недов? Или, может, потерял добрую морскую соль из тела в ваших гидропонных садах? Что вы с ним сделали? Что вы сделали с моим сыном?
— Проклятые иммигранты, — пробормотала Рэра. — Подожди минутку, ладно? — и она пошла к стойке. Жена того человека уже пыталась вывести его, и Рэра помогла ей. Он уже становился опасным.
Рэра вернулась, вытирая руки о юбку.
— Иммигранты, — повторила она и села. — Вообще-то я ничего не имею против них. Среди них есть разные люди, есть хорошие, есть не очень. Но попадаются и вот такие фрукты. Странное дело, женщина показалась мне знакомой. Вроде бы я ее уже где-то видела. Правда, все эти зеленоглазые с материка похожи друг на друга. О, ты уходишь? Ну, приходи, приходи сюда еще. Здесь по-настоящему дружелюбное место.
Выйдя, Кошер остановился перед дощатым забором, покрытым остатками наклеенных когда-то плакатов. Прямо по ним кто-то написал красным мелом:
«Ты попался в ловушку в тот яркий миг, когда узнал свою судьбу.»
Неправильная форма букв, может быть, сами слога произвели на него странное впечатление. Старый Кошер пошел дальше. Сердце его разрывалось.
В далекой вселенной с дюн сыпался белый песок.
Что есть город?
Это место, где время проходит не как время. Место, где механические движения родника, лодки и механизма замедлялись бы до полной остановки. То же справедливо для тока крови, для кости, мускула, нерва. Однако, психические сверкания фотона о фотон работают нормально, если не увеличивать скорость.
— Но почему эта изолированная империя Земли так важна?
— Разве у них такая передовая технология, что эта работа о случайных полях даст нам оружие для полной победы над Лордом Пламени?
— Может ли историческая работа предсказать нам результат нашей великой войны?
— Разве среди наших культур нет искусства, способного научить состраданию, фиксирующему место жизни во вселенной, так же блестяще, как эти стихи?
Множество разумов разными способами и словами сформулировали барьер недоумения. В ответ пришел тройной смех.
— Земляне важны, потому что Лорд Пламени сейчас среди них, а «сейчас» — это неточное толкование отражающей концепции пересекающегося межгалактического времени, включающего в себя смоделированное прошлое и будущее. Но если эти земляне прибудут, само их появление возвестит нашу победу над Лордом Пламени, и не будет нужно изучать их документы, разве что только назидания нам. Если они не прибудут, то мы пропали.
Недоумение сменило концентрацию.
— Вы увидите, почему, — сказал тройной голос.