Падение царского режима. Том 2

Щеголев Павел Елисеевич

Завадский. — Это интересно.

Манасевич-Мануйлов. — Я докладываю: тут для меня непонятная вещь произошла, но потом это послужило поводом к большому раздору между Белецким и Хвостовым. Когда, одним словом, было поручено расследование этого дела Штюрмеру, — Штюрмер страшно растерялся…

Председатель. — Кем было поручено, государыней или бывшим императором?

Манасевич-Мануйлов. — Да… но, кажется, и царица была при этом…

Председатель. — Так что же вам передавал Штюрмер?

Манасевич-Мануйлов. —

Тогда к этому делу был привлечен Гурлянд, без которого он ничего не делал. Гурлянд находился в самых близких отношениях с А. Н. Хвостовым. Был позван Ржевский, переведен несколько раз из охранного отделения к Штюрмеру. И он рассказывал все подробности того, как это должно было осуществиться, и т. д.… Затем, в один прекрасный день, Ржевский остался один с Гурляндом. Штюрмер ушел в другую комнату. Ему предложили, разрешили позавтракать, пригласили к завтраку у председателя. (Но Штюрмер ушел в другую комнату.) А после этого завтрака Гурлянда с Ржевским Ржевский изменил свои показания… Вот, так сказать, то, что было известно… Однако, Штюрмер мне приказал допросить сожительницу Ржевского, которая и была мною допрошена (я фамилии ее не помню; она жила на Жуковской улице, 45/7, где жил Ржевский). Она подробно рассказала всю эту историю: как он должен был убить, как он пришел от Хвостова; рассказывала, что Хвостов ему сказал, что он должен убить Распутина… Он (Ржевский) пришел страшно взволнованный, не спал всю ночь, не знал, что делать, — должен был назавтра дать окончательный ответ… Одним словом, — все подробности. И протокол был мною передан председателю совета министров.

Иванов. — За подписью Ржевского?

Манасевич-Мануйлов. — За подписью госпожи…

Председатель. — Кто допрашивал эту госпожу?

Манасевич-Мануйлов. — Я и офицер Юденич. [*]

Председатель. — Который арестовал ее?

Манасевич-Мануйлов. — Она не была арестована: просто была допрошена.

Председатель. — Кто этот Юденич? [*]

Стран. 29, св. 12 стр. и далее на стр. 41, св. 13 и 17 стр.

«Юденич», надо: «Юдичев».

Стран. 29, св. 12 стр. и далее на стр. 41, св. 13 и 17 стр.

«Юденич», надо: «Юдичев».

Манасевич-Мануйлов. — Жандармский офицер при охранном отделении.

Иванов. — Он при Штюрмере был?

Манасевич-Мануйлов. — Нет, при охранном отделении… Затем Хвостов А. Н. страшно был взволнован и обратился ко мне через своего родственника Ивана Хвостова, которого я видел (он был на посылках у него)… Тот приехал ко мне и говорит, что просит непременно Алексей Николаевич повидаться с ним, но не у него, а у графа Татищева. На квартире у графа Татищева, на Миллионной, было мое свидание с А. Н. Хвостовым. Об этом свидании знал Штюрмер…

Председатель. — Вы его предупредили?

Манасевич-Мануйлов. — Да, счел нужным предупредить…

Хвостов начал говорить о том, что Ржевский врет, что это не верно… Путался страшно сам в своих показаниях: говорил относительно того, что эти деньги были предназначены для покупки книги… Между тем, книга эта уже вышла давно, что было установлено Бурцевым! Так что вопрос о книге совершенно не шел. (Бурцев эту историю знает, — если вы его спросите…) Затем Хвостов был несколько раз допрошен самим Штюрмером и, как говорил Штюрмер, давал ему очень сбивчивые показания…

Председатель. — Что же, имеется протокол допроса Хвостова?

Манасевич-Мануйлов. — Думаю, нет…

Председатель. — Значит, премьер-министр допрашивает министра внутренних дел о причастности его к приготовлению убийства этого Распутина?

Манасевич-Мануйлов. — Да, да! Вся картина была совершенно ясна…

Председатель. — Что же, Штюрмер, по поводу этого допроса, сносился с Белецким?

Манасевич-Мануйлов. — Он, кажется, спрашивал Белецкого, и Белецкий тогда сказал ему, сколько я помню, что Ржевский действовал помимо него, что он находился в личных сношениях с министром внутренних дел…

Председатель. — Белецкий при вас допрашивал арестованного Ржевского?

Манасевич-Мануйлов. — Не при мне: я только слышал, как он на него кричал… Во всяком случае, насколько я помню, Штюрмер говорил с Белецким, и Белецкий говорил, что Хвостов действовал за свой страх…

Председатель. — Затем, к вам приезжал Распутин, бледный, волновался, говорил, что будет убит?

Манасевич-Мануйлов. — Он приехал и спрашивает, что ему делать?… Просил, чтобы я сказал Штюрмеру, чтобы принять какие-нибудь меры более энергичные, так как он боится быть убитым…

Председатель. — Значит, история с банями была забыта?… После этого важного свидания у Снарского, в связи с последующими событиями, — Распутин подошел к вам?

Манасевич-Мануйлов. — Да, уже были сношения… Потом, после этого, Хвостов пожелал дать объяснения по всему этому делу, и, как я слышал от Распутина, он являлся к Вырубовой и на коленях давал свои объяснения…

Председатель. — Это когда вам Распутин говорил?

Манасевич-Мануйлов. — Тогда же, в тот же период времени…

Председатель. — Во время своего приезда к вам?

Манасевич-Мануйлов. — После того… Между прочим, характеристика эта (данная Хвостову Распутиным) оказалась совершенно верной, потому что, действительно, Хвостов целовал руку у Распутина: когда был обед, по случаю назначения Хвостова, то подали уху, и он сказал Распутину, что не будет есть, пока тот не благословит, — тогда тот благословил, и Хвостов поцеловал руку…

Смиттен. — Публично поцеловал, при всех присутствующих?

Манасевич-Мануйлов. — Это был обед у Распутина.

Смиттен. — Кто присутствовал?

Манасевич-Мануйлов. — Вырубова была, Андроников… После этого Хвостов был удален некоторое время с поста. В Петроград приезжала с письмами Илиодора жена Илиодора, в письмах подробно рассказывался весь план убийства… Если вас интересует, как его должны были убить, я расскажу…