Падение царского режима. Том 2

Щеголев Павел Елисеевич

Макаров. — Я, конечно, этим был совершенно неудовлетворен. Но, тем не менее, установить что-нибудь взамен этого я был лишен возможности.

Председатель. — Но не вызывало ли это в вас желания уволить Герасимова, заменить генерала Трусевича? [*]

Макаров. — На этом вопросе останавливался и Трусевич, который, кажется, был не в особенных ладах с Герасимовым. Тем не менее, мне кажется, Петр Аркадьевич Столыпин, с которым мы об этом говорили, находил, что в такое боевое время все-таки опасно менять начальника петроградского охранного отделения,

потому что всякое новое лицо, хотя бы и очень деятельное, тем не менее, пока войдет в курс дела, может упустить такие моменты, которые могут вызвать осложнения.

Стран. 101, сн. 10–9 стр.

«уволить Герасимова, заменить генерала Трусевича», надо: «уволить генерала Герасимова, заменить Трусевича».

Председатель. — Вы можете утверждать, что часть докладов по политическому сыску начальник петроградского охранного отделения делал министру внутренних дел в ваше отсутствие?

Макаров. — Да, я могу это утверждать. Раз в неделю, если не ошибаюсь, — если не встречалось другой надобности.

Председатель. — А в докладах директора департамента полиции или этого самого Герасимова не указывалось, что в распоряжении Гершельмана [*] и департамента полиции имеется одно или несколько лиц, стоящих в центре с.-р. партии и даже боевой организации? Не указывалось это, как факт?

Стран. 102, св. 8 и 14 стр.

«Гершельмана», надо: «Герасимова».

Макаров. — По отношению к департаменту полиции этого сказать нельзя, потому что у департамента полиции в то время агентуры вообще не было; такая центральная агентура была у Гершельмана [*] и у начальника петроградского охранного отделения, и, конечно, совокупность всех указанных обстоятельств наводила на мысль…

Председатель. — Это вы уже изволили сказать, но меня не это интересует, а просто — не сообщал ли Герасимов во время этих докладов, как факт, что агентура имеется в самом центре?

Стран. 102, св. 8 и 14 стр.

«Гершельмана», надо: «Герасимова».

Макаров. — Может быть, когда-нибудь Герасимов этого и не скрывал, — я этого отрицать не могу.

Председатель. — Но не можете ли вы вспомнить об этих обстоятельствах точнее? Ведь это яркий факт. Трудно представить себе, чтобы возможно было его забыть.

Макаров. — Мне кажется, что он мне об этом говорил. Я припоминаю.

Председатель. — Говорил! Как же вы относились к этому вопросу?

Макаров. — Я относился к этому так, как относился вообще к агентуре, т.-е. в зависимости от того, в каком смысле данное лицо являлось агентом. Относительно боевой организации я этого не знал, ибо этого мне Герасимов не говорил, — он говорил о центре. Я относился так, что если этот агент не занимается террористическими действиями, вообще такого рода делами,

которые явно подводят его под уголовные законы…

Председатель. — Но как укладывались в вашем сознании, в сознании товарища министра внутренних дел, вот эти два факта: факт вашего отрицательного отношения к провокации с такой щепетильностью, что вы считали недопустимой провокацию по постановке типографии, и на-ряду с этим тот факт, что у вас имеется агент в центре — ибо агент в центре это не есть просто агент в партии, в организации или вне организации, что даже не преступно. Агент в центре, это — несомненно преступно.

Макаров. — Я себе не представлял в точности положение этого агента. Я не разумел в точности, что этот агент есть член центральной организации с.-р. Я разумел, что это лицо — близкое к центру, а каково его значение, его положение в партии, — этого я не знал.

Председатель. — Когда вы узнали об Азефе?

Макаров. — Об Азефе я узнал незадолго перед тем, как разыгралась вся эта история с его разоблачением и его провалом, с речью Столыпина в гос. думе. Незадолго перед этим.

Председатель. — Тогда вы были уже…

Макаров. — Я был товарищем министра.

Председатель. — Вы были товарищем министра. Но как же вы реагировали на это?

Макаров. — В то время реагировать, в сущности, уже не было надобности. Я относился к этому в высокой степени отрицательно, раз я узнал, что Азеф принимал участие в таких действиях, как действия террористические. Но в то время Азеф из нашей сферы уже вышел, потому что в качестве провалившегося агента он исчез.

Председатель. — Азеф вышел из вашей сферы, но из вашей сферы не вышли те должностные лица, которые ведали Азефом?

Макаров. — Да.

Председатель. — Что же было сделано вами в отношении этих должностных лиц?

Макаров. — Видите ли, мне кажется, что Герасимов после этого ушел. Это было в самом конце моей деятельности. Я думаю, что это было в декабре 1908 г. Я точно не припомню, но это можно установить по дате речи П. А. Столыпина. Я не припомню, когда именно это было в государственной думе, но знаю, что в самом конце моей деятельности. 1-го января я ушел.

Председатель. — Значит, за такое крупное явление, в провокационном смысле, каким является Азеф, оказывался ответственным только один человек — Герасимов и никто больше?

Макаров. — Да. Потому что Азеф не был никогда ни в каких сношениях с департаментом полиции.

Председатель. — Но ведь Герасимов был в сношениях с департаментом полиции?

Макаров. — Герасимов скрывал Азефа. Он один сносился с ним. Азеф никогда не имел сношений ни с департаментом полиции, ни с вице-директором, ни с начальником особого отдела, — никаких сношений.

Председатель. — Но ведь Герасимов является подчиненным лицом. Герасимов имел над собой начальство, которое следило за его действиями.

Макаров. — Конечно. Вообще это должен был решать не я, а министр внутренних дел. Я думаю, что этот вопрос сам собой разрешился: Азеф исчез и перестал появляться, Герасимов ушел, и Трусевич после 1 января 1909 г. тоже ушел.

Председатель. — Простите, Александр Александрович, но ведь Герасимов ушел не на скамью подсудимых, а в отставку, и даже не в отставку…