Падение царского режима. Том 3
Шрифт:
Председатель. — А охрана в смысле осведомления?
Спиридович. — Этого не было.
Иванов. — На ком лежала эта часть?
Спиридович. — У дворцового коменданта не было специального органа, ему должен был давать сведения директор департамента полиции и начальник охранного отделения.
Председатель. — А в Царском Селе не было охранного отделения?
Спиридович. — Нет. Царское Село находилось по розыскам
Председатель. — Итак, вы утверждаете, что по должности начальника охраны вы политическими розысками не занимались и секретных сотрудников не имели?
Спиридович. — Безусловно нет.
Председатель. — До каких пор вы продолжали оставаться в должности заведывающего охраной?
Спиридович. — До 15 августа, когда я приказом был назначен ялтинским градоначальником. Приказ состоялся 15-го августа, а уехал я 18 сентября.
Председатель. — Таким образом, вы служили в Царском с 1 января 1906 года по 16 августа 1916 года, то-есть больше десяти лет?
Спиридович. — Совершенно верно.
Председатель. — Вам принадлежит труд по истории революционного движения? Кто был ближайшим сотрудником вашим по составлению этой истории?
Спиридович. — Никто буквально.
Председатель. — Вы один написали это?
Спиридович. — Один. Я собирал материалы, начиная с первых годов службы в корпусе жандармов. Пока я служил, я не имел времени писать. Когда я служил в Царском, у меня была большая библиотека, которая осталась в наличности в Ялте. Там и сохранилась вся моя работа — главным образом в конспектах, в той схеме, по которой я работал, особенно по партии с.-р. Сотрудников у меня никаких не было. Эта книга фактически написана была мною во время поездок в свитском поезде, и те, которые участвовали в этих поездках, видели мою работу.
Председатель. — Вы говорите, — в особенности по партии с.-р. А по партии с.-д.?
Спиридович. — Историю партии с.-д. я писал более долгое время.
Иванов. — У вас три части?
Спиридович. — Два выпуска: с.-д. и с.-р. Первый я писал года три.
Председатель. — Что вам известно о провокации, то-есть о провокационных приемах в охране политической полиции Российского государства. Вы понимаете провокацию, как «соучастие чинов розыскных органов или их осведомителей в революционной работе с целью пресечения затем таковой с наибольшим для власти результатом». Так? Я совершенно точно прочел.
Спиридович. — Совершенно верно.
Председатель. — Что же вам известно о провокации?
Спиридович. — Источник провокации нельзя искать только в злонамеренности жандармских офицеров или чинов дворцовой полиции, которая этим ведала. При старом режиме строевых офицеров учили всему. Если зайти в магазин Березовского,
Председатель. — Вы считаете, что причина провокации — недостаточное обучение чинов жандармского ведомства, пополняющих кадры охранных отделений?
Спиридович. — Уходит офицер из строя, переходит в корпус жандармов, и на него ложатся совершенно новые обязанности. Значит: с одной стороны, есть провокация злонамеренная, когда чин, ведающий розыском, отлично знает, что делает, и тем не менее это делает; с другой стороны, есть провокация от незнания, от неопытности. Я эти две провокации разделяю.
Председатель. — А провокация, обусловливаемая свойством самого дела?
Спиридович. — Розыски настолько деликатная вещь, что если их будет вести человек плохих нравственных устоев, он эту тоненькую линию всегда перейдет.
Председатель. — Какую тоненькую линию? Очевидно, некоторая часть розыскной работы представляется вам допустимой, и затем есть легко переходимая грань, за которой начинается нечто недопустимое. Так в чем же заключается, по вашему мнению, недопустимое в розыскной политической работе и что вы считаете допустимым?
Спиридович. — Допустимо только знать, но знать через источник, который сам не работает. Я не признаю активных работников-революционеров, как осведомителей. Это недопустимо.
Председатель. — Кого вы называете активным работником?
Спиридович. — Того, который действительно работает в той или иной революционной организации.
Председатель. — А кого вы называете не активным работником?
Спиридович. — Позвольте привести пример. В этой комнате собралось сообщество, решается вопрос о каком-нибудь революционном предприятии. Сидит в этой комнате десять человек. Одиннадцатый человек вносит чай. Он не принадлежит к этому кружку, но он знает тех, кто здесь сидит, и служит в качестве осведомителя. Это лишь официант, — известный чин, ведающий политическими розысками.
Председатель. — А по практике многие ли начальники жандармского управления и иные власти удовлетворялись таким способом осведомления? Считалась ли в среде политического розыска достаточной такая мера осведомления?
Спиридович. — Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Для этого нужно хорошо знать каждого человека в отдельности.
Председатель. — Но вы почти всю вашу жизнь соприкасались с этой областью, а потому, с вашей же точки зрения, можете быть великолепным осведомителем относительно нее. Ведь вы сами сказали, что известная степень внешнего соприкосновения представляется вам, в целях осведомления, вполне достаточной.